Сергей Рокотов - Вышел киллер из тумана

В бесцветных глазах Фефилова, скрытых за роговыми очками, мелькнуло нечто вроде обиды - если не предупреждаете, так зачем вообще это говорите? Значит, предупреждаете все-таки. А я вроде бы этого не заслужил.

- Дело больно серьезное, - произнес нечто вроде извинения за предупреждение Павленко. - Олег Михайлович отказался выполнить мое устное указание о предоставлении крупного кредита одной очень уважаемой организации для очень благородных целей.

Ни один мускул не дрогнул на лице Фефилова. Он не мигая глядел в глаза шефу.

- Ну, короче, он в курсе того, чего не должен знать. Ты понял меня? Павленко решил объяснить суть дела подоходчивее.

Фефилов молча кивнул своей крупной лысеющей головой.

- Что делать, знаешь?

- Поставим на прослушивание квартиру, машину, телефоны, будем следить за каждым шагом. Так... Конышева сменим...

- Зачем? - не понял Павленко.

- Олег Михайлович не дурак. Он только пытался казаться таким, произнес Фефилов и тут же осекся. В его словах Павленко мог почувствовать упрек в свой адрес в отсутствии бдительности и прозорливости, а этого Иван Никифорович уж никак не хотел, он лишь излагал шефу свои планы на ближайшее будущее, и то только потому что тот потребовал этого. Если бы речь шла не о Хмельницком, а о ком-нибудь пониже, типа водителя Валерия Осипова, об этом бы речь не заходила. Просто выполнялось и докладывалось. А руководство одобряло. И вознаграждало.

- Полагаешь, он его подозревает?

- Полагаю, да.

Иван Никифорович был в курсе шашней Конышева с женой Хмельницкого, но об этом предпочел не докладывать шефу. Он не обязан был этого знать, пока не обязан, ведь Хмельницкий до этой минуты должен был быть вне подозрений, а значит, и не обязан Фефилов докладывать об этом Павленко. Он подержит эту карту в запасе. Конышев этот жук еще тот, глазенки хитренькие... И очень было бы неплохо его подставить, когда надо будет. Ведь Иван Никифорович прекрасно понял задание шефа, а все, что говорилось обоими вслух, это была лишь оболочка, за которой таилась главная цель. Хмельницкий знает то, чего не должен знать. Значит, все, Павленко этими словами подписал Хмельницкому смертный приговор, дал команду на его физическое уничтожение. А уж какими средствами это сделать, это дело Ивана Никифоровича, его работа. И он сделает все, как надо. Он никогда не подводил. А сделав это дело, надо, очевидно, будет разыграть карту Конышева. Хотя его жалко - незаменимый в некоторых вопросах человек. Как он все сделал с Осиповым, просто высший пилотаж, да и только! Но всему свое время... Человеком надо вовремя воспользоваться, а потом так же вовремя его убрать. Свидетели никому не нужны.

- Ладно, так и поступим, - согласился Павленко. Он вглядывался в суровое лицо Фефилова, словно желая уловить на нем хоть какие-то эмоции. Но лицо было совершенно непроницаемо. Он только ждал дальнейших указаний. Тогда у меня все, Иван Никифорович. Вопросов нет?

- Нет, Вадим Филиппович.

У него никогда не было вопросов. Только одни ответы. На все, что угодно.

И горе было тому, за кого брался Иван Никифорович Фефилов, потомственный чекист.

13

На встречу с Аллой в Сокольники Олег Хмельницкий решил поехать на метро. Он отпустил своего нового водителя Романа и в восемь часов вечера вышел из здания банка.

В том, что за ним уже следят, у него сомнений не было. Серьезность ситуации постепенно стала доходить до него, хотя он постоянно тешил себя надеждой, что это лишь недоразумение и вскоре все образуется и встанет на свои места. Умом же понимал, что надо быть предельно осторожным.

Олег прошел пешком переулками до станции "Лубянка" и вошел в метро. Шел девятый час вечера, народу было уже довольно мало, час пик закончился. Олегу, помимо всего прочего, было просто интересно увидеть человека, который за ним следит. Это продолжало казаться ему чем-то вроде игры, хоть и опасной, но все же игры. А ведь кто-то следил непременно. Следил от самого здания банка, находящегося в одном из уютных тихих московских переулков. Но пока Олег не мог обнаружить поблизости никого подозрительного. Но ведь он и откровенно оглядываться не мог, ни в коем случае не нужно было раскрывать того, что он чувствует за собой слежку. Считали же его в банке долгое время за лоха, пусть считают и теперь, так оно будет лучше и спокойнее.

На перроне он стал расхаживать туда-сюда, пытаясь понять, кто из стоящих здесь людей следит за ним. Вспомнил свое школьное прозвище профессора Плейшнера и невольно стал подражать герою фильма, то размахивая руками, то закладывая их за спину. На губах у Олега играла наивная улыбка, большие голубые глаза с добротой и доверчивостью глядели на окружающих.