Пол Эдвардс - Вышел месяц из тумана [litres самиздат]

«Мать твою! – воскликнула герцогиня». Кажется, так начинается один из рассказов Агаты Кристи. Или я это выдумал? Маловероятно, чтобы эта великая медведица пера могла такое написать. Еще менее вероятно, чтобы в те времена какая-нибудь герцогиня могла произнести такое вслух, пусть даже и по-английски. Но, как говорится, времена меняются, и герцогини вместе с ними. И поскольку в нашем случае это была и вовсе никакая не герцогиня, а всего лишь внучка герцога пятнадцати лет от роду, ничего удивительного, что именно такое выражение, разумеется, в английском эквиваленте, сорвалось у нее с языка, когда она спустилась в салон круизного катера, где уже расположились мы с Лайонелом.

– В чем дело, Вайолет? – спросила следовавшая за ней девушка постарше, лицо которой сразу показалось мне знакомым.

– Да вот эти двое…

Вайолет кивнула головой в нашу сторону, презрительно фыркнув.

– Ты их знаешь?

– Мои однокласснички…

К последнему слову был добавлен звучный эпитет.

– …И откуда они тут взялись?

Старшая девушка пристально посмотрела на нас, и теперь я вспомнил, где и когда уже видел ее. Это было прошлой зимой на школьном празднике, куда она приезжала вместе с герцогом Холдернесским.

– Зайка, не надо так нервничать, – сказал Лайонел.

– Я тебе сейчас такую зайку покажу!

Вайолет нахмурила свое на самом деле очень даже симпатичное личико.

– Ой, покажи!

Лайонел расплылся в самой глупейшей улыбке, какую только можно представить. Вайолет снова фыркнула, но ничего больше не сказала и направилась к трапу, ведущему в каюты.

– Есть в Йоркшире болотистая местность. То Холдернесс и вся его окрестность, – продекламировал Лайонел ей вслед. Старшая девушка приложила палец к губам.

– Тсс, мы тут инкогнито, – произнесла она шепотом и добавила уже чуть громче: – а на Вайолет не обращайте внимания. С ней такое бывает.

– Да мы знаем, – сказал я.

– Ну да, конечно, – она рассмеялась. – Полагаю, ты Лайонел.

– Нет, я Питер, он – Лайонел.

– Ясно. А я Мэгги, сестра Вайолет.

– Мы догадались.

Девушка усмехнулась, тряхнув своими длинными каштановыми волосами, рассыпанными по плечам. От нее исходил сладковатый запах духов, только я совсем не знал, каких именно, потому что в то время совершенно не разбирался в духах.

– Какие догадливые. А правда, как вас занесло на это корыто?

Я махнул рукой.

– Да… так получилось. А вас?

– Тоже можно сказать, так получилось.

– Но теперь, кажется, получилось не так уж плохо.

Я подумал, Вайолет и Мэгги вполне могут скрасить наше предстоящее путешествие. Мэгги улыбнулась.

– Похоже на то, – сказала она, потому вдруг почему-то подмигнула и продолжила почти шепотом: – А то я, честно говоря, побаивалась, что тут одни пенсионеры…

Как бы в подтверждение ее слов в салоне появилась новая пассажирка, как раз упомянутого типа. Это была невысокая, щупленькая старушка с коротко стриженными седыми волосами. Спускаясь по трапу в салон, она споткнулась, чтобы удержать равновесие, схватилась за занавеску, прикрывавшую иллюминатор, но занавеска не выдержала тяжести и оборвалась. Бабка едва не растянулась на палубе, только в самый последний момент уцепившись за поручень трапа.

– Ах, я такая неловкая! – запричитала она, обращаясь не к кому-то конкретно, а ко всем сразу, – такая неловкая! Моя подруга Джейн тоже так говорит. Когда я была у нее в последний раз, вот точно так же споткнулась и разбила кофейник. Очень жалко, замечательный был кофейник, беленький такой, с цветочками. А Джейн такая милая женщина, такая приятная. Живет возле Колчестера, на Роуз-Лейн, прямо напротив чайной. Жаль только, болеет часто. Но это не удивительно, ей уже за восемьдесят…

Все это она произнесла даже не как одно предложение, а как одно длинное слово. Мэгги посмотрела на нас с Лайонелом, покачала головой и глубоко вздохнула. Краем глаза я заметил, как сидевшие в противоположенном углу салона двое других пассажиров – представительного вида мужик в хорошем костюме, листавший газету, и белобрысый парень, на вид чуть старше двадцати – обменялись взглядами и тоже почти синхронно глубоко вздохнули. На шум из-за барной стойки выскочила женщина в темно-синем платье и белом переднике, с наколкой на пышной, навороченной прическе. По всей видимости, буфетчица.

– Ничего страшного, ничего страшного, – затараторила она, пытаясь вырвать занавеску из рук бабульки, которую та никак не желала отдавать. Наконец ей это удалось, казалось, однако, не без применения силы. Потом она оглядела собравшихся в салоне и глуповато улыбнулась, почти как Лайонел пару минут назад.