Сергей Рокотов - Свидетель обвинения

Посередине дороги неподвижно лежала девушка... Луна освещала её мертвенно бледное лицо с кровоподтеком с правой стороны и гримасой нечеловеческого страдания, светлое платье было задрано вверх... С левой стороны груди на платье чернело огромное пятно...

Эльмира постояла немного, не отрывая взгляда от жуткого зрелища, а затем у неё закружилась голова, ноги её подкосились, и она потеряла сознание...

... - Эльмира! Девочка моя! - услышала она откуда-то сверху голос мамы. Она открыла глаза... Уже начинало светать...

- Мама! Мамочка!!! - закричала Эльмира и бросилась на шею к матери. Сзади подбежал отец и стал целовать дочку.

Эльмира плохо соображала, что происходит. Вокруг бегали и суетились какие-то люди, кто в милицейской форме, кто в обычных летних рубашках.

- Доченька! Доченька! Живая! Живая! - рыдала мама. А она сама не могла произнести ни слова. Она только хлопала ресницами и тоже плакала, только беззвучно...

Вот тут-то и раздался этот душераздирающий женский крик.

- Олеся! Олеся!!! Что они с тобой сделали? Что они с тобой сделали!!!

Кричала полная женщина с белокурыми растрепанными волосами. Она рвала на себе волосы, её удерживали несколько мужчин.

- А муж где? - услышала Эльмира шепот справа.

- Борис Георгиевич в командировке. В районе. С ним пытаются связаться...

- Олеся!!! - снова закричала белокурая женщина, закричала с надрывом, даже с каким-то подвыванием. Эльмире стало так страшно, что она снова потеряла сознание...

... Очнулась она в каком-то совершенно незнакомом месте. Открыла глаза, огляделась вокруг... Белый потолок, белые стены... В комнате прохладно, никого нет... Эльмира поняла, что находится в больнице. Она уже однажды была в больнице, когда ей было шесть лет. Тогда она отравилась немытыми фруктами и пролежала в больнице неделю. Только тогда в палате, кроме неё было несколько девочек... А теперь она одна...

Ей не было страшно, наоборот, ей было хорошо от того, что она лежит здесь, в этой маленькой уютной палате, от того, что вокруг чисто и светло... Только слабость, ужасная слабость... Трудно было даже пошевелить ногами и руками...

Медленно открылась дверь, и в палату вошел коренастый загорелый врач в высокой белой шапке. Он приветливо улыбнулся.

- Ну что, путешественница, очнулась? - тихо произнес он. - Ну вот и хорошо, вот и молодец...

- А где мама и папа? - спросила Эльмира.

- Мама здесь, она только что вышла... Ирина Викторовна! - крикнул он. - Идите сюда, наша больная открыла глаза!

За дверью послышался шум и в палату влетела мама, одетая в белый короткий халатик.

- Дочка! Доченька! Как ты? - кричала она. По бледным щекам текли слезы.

- Хорошо, - тихо ответила Эльмира. - Все хорошо, мамочка...

Мама бросилась к ней и крепко прижала её к своей груди...

- А что было? - спросила Эльмира. - Что было там, ночью?

Мама закрыла ей рот своей теплой ладошкой.

- Ничего, ничего, не вспоминай об этом. Это все тебе приснилось. Ты живая, и все... И все... И не надо думать ни о чем плохом...

... Через несколько дней Эльмиру выписали домой... А затем они втроем уехали отдыхать в Ялту. Тогда впервые Эльмира увидела море... В школу она пошла только пятнадцатого сентября...

... И именно тогда ей снова напомнили о той страшной августовской ночи...

- Девушку одну в августе убили, - деловито произнес Рубен, когда они встретились во дворе. - Изнасиловали и убили... Она жила тут неподалеку...

- Как это изнасиловали? - не поняла Эльмира.

- Мала еще... Вырастешь - поймешь, - ещё более деловито заявил десятилетний Рубен.

А в конце сентября мама и папа взяли её за руки и поехали в какое-то учреждение. Там с Эльмирой разговаривал мужчина, невысокий, очень вежливый. Он расспрашивал её о том, что она видела той ночью.

- Только не настаивайте, Халмат Хайдарович, - умоляла мама. - Она сама расскажет, что помнит.

Но Эльмира ничего не помнила, она не хотела вспоминать ту страшную лунную ночь... Помнила, как заблудилась, потом какие-то крики и удары... И все... Больше ничего...

- А тех дядей ты не помнишь? - спрашивал невысокий мужчина.

- Нет, ничего не помню, - отвечала Эльмира. - Помню, что они ругались, они были очень злые. А та девушка кричала, стонала... Я не хочу об этом вспоминать...

Губы её стали кривиться, и мама настояла на том, чтобы девочку увели...

- Следователь с тобой говорил, - заявил вечером всезнающий Рубен. Ты же была свидетельницей, поняла?

- Поняла, - отвечала Эльмира, хотя понимала очень мало.

В конце осени к ним в дом пришел сутулый, совершенно седой человек.