Сергей Рокотов - Свинцовый хеппи-энд

Пожалуй, самым близким для него человеком, кроме Кати, был Генрих Цандер. За несколько лет постоянного общения Генрих научился понимать Раевского с полуслова и полувзгляда. И сам Владимир тонко улавливал настроение Генриха, хотя тот практически никогда не выказывал своих эмоций, а говорил вообще очень мало...

Владимир очень строго подходил к отбору людей. Большинство он браковал сразу же. Хамство, наглость, развязность, стремление подражать худшим образцам "современных людей", а особенно игра в "крутость" вызывали у него непреодолимое чувство отвращения.

Он понимал, что очень одинок. А смерть родителей до предела обнажила это одиночество. Он корил себя за то, что провел так много времени в разлуке с родителями, хотя мог бы давно уже вернуться в Россию. Дела найдутся всегда, их не переделать, а вот родителей уже никогда не вернуть.

Катя же осиротела уже давно. Ее мать умерла, когда Катя была еще студенткой и едва только познакомилась с Владимиром. Отец же, директор одного из киевских научно-исследовательских институтов, скончался года через два после смерти жены. Свою внучку Варю он видел только раза три в жизни, бывая по делам в Москве. Он умер внезапно, от обширного инфаркта, и Катя считала, что исчезновение внучки, собственно, и стало основной причиной его скоропостижной смерти. Владимир пытался ее в этом разубедить, считая, что основной причиной смерти отца Кати является потеря жены. Но Катя продолжала считать по-своему.

Они оба были очень одиноки, ни родственников, ни друзей, только деловые знакомые, в основном люди очень зажиточные или даже богатые, типа Александра Ильича Холщевникова.

После инцидента в самолете Раевский и Холщевников сблизились, стали почти что друзьями. Простой в общении, остроумный, веселый Холщевников был очень симпатичен Раевскому, что способствовало и процветанию их совместных предприятий. Но недавно Александр Ильич развелся со своей женой и женился на молоденькой девушке лет восемнадцати, до того работавшей фотомоделью. После этого Катя прониклась к нему чувством глубокого презрения, и обмен визитами прекратился. Сам же Раевский хоть и не осуждал своего компаньона, тем более что тот оставил бывшей жене большое состояние и продолжал всячески помогать сыновьям, но в гости его больше не звал и сам к нему не ездил.

Мрачные тревожные мысли посещали Владимира Алексеевича все чаще. Он понимал, что достиг, такого материального благополучия, что большего желать не может. А счастье? Оно осталось там, в прошлом, в московском дворике в центре Москвы, в веселых студенческих походах по пивным, во встречах с Катей, тогда еще наивной и безмятежной, в рождении Вареньки... А что теперь? Что осталось ему теперь? Катя рядом, но она становится все более чужой, замыкается в своих безрадостных мыслях... Им не нужно ничего, кроме одного - найти Вареньку. А дьявол смеется над ними, играет с ними в какую-то страшную игру, прячет от них того единственного человека, который может принести им обоим счастье.

- Эх, мама и папа, - прошептал Раевский, выкурил еще одну сигарету и лег в постель. На сей раз он заснул невероятно крепким сном.

Проснулся он со свежей головой, мрачные мысли оставили его. У него появилось неосознанное предчувствие, что именно сегодня он получит новые, важные сведения о Варе. Он пребывал в каком-то лихорадочном возбуждении, хотел поделиться своими предчувствиями с Катей, но решил воздержаться от этого, боялся сглазить.

За утренним кофе Катя сама начала разговор.

- Ночью что-то произошло? - каким-то равнодушным тоном спросила она, наливая себе и мужу кофе.

- Да. Звонил Марчук, - стараясь придать своему голосу такой же равнодушный тон, ответил Владимир. - У него кое-какие сведения из Турции. Там... Понимаешь, обнаружен дом, в котором похитители прятали Варю.

- А ее, разумеется, там уже нет? - с какой-то саркастической улыбкой глядя на него, спросила Катя.

- Ты права, - сухо ответил Владимир, преодолевая подступавшее раздражение, вызванное ее словами и улыбкой. - Но почти точно доказано, что похитители покинули Турцию. Очевидно, на каком-то судне. Марчук, Саша и Юра вылетели в Стамбул.

- Понятно, - произнесла Катя и зевнула, прикрывая рот рукой.

Владимир сделал большой глоток кофе и обжегся. Раздражение нарастало.

- Теперь, я чувствую, ты не веришь? - спросил он, избегая глядеть ей в глаза.

- Как тебе сказать? - тихо ответила она. - Хочу верить, Володя, только этим и живу. Но пойми и меня, мне кажется, что мы живем в каком-то зловонном болоте, где все люди друг другу враги. В этой клоаке похищают детей, мучают их, убивают людей, проливая реки крови, воруют, обманывают, грабят. Этот мир безысходен, в нем не может быть никакого просвета. А тот мир, в котором мы жили раньше, был просто иллюзией, красивым миражом, который при соприкосновении с грубой действительностью рассыпался, словно карточный домик. Нашей Варе только двадцать семь лет, и я просто не могу думать о том, сколько ей пришлось пережить. Если я думаю об этом, то чувствую, что схожу с ума. По-настоящему схожу. Наверное, во всем этом виновата только я, но иногда мне кажется, что если семья проклята богом, то он обязательно нашел бы способ заставить нас страдать каким-либо другим способом. Хотя.,. Страшнее этой неизвестности, в которой мы живем уже почти тридцать лет, нет, наверное, ничего.