Сергей Рокотов - Тайны подмосковных лесов

Рыжий такого не любил. Он бросился на обидчика, но получил смачный удар в челюсть и упал. Юшкин был явно сильнее, и бросаться на него вновь не имело смысла. Жаловаться же качкам Рыжий посчитал западло. Так и ходил битый.

Мать практически с ним не разговаривала, хотя охотно поглощала те продукты, которые он покупал и пила водку. Она была всегда пьяная и не высказывала своего мнения по поводу известного визита. Однажды только с утра, пригорюнившись на кухне, промолвила заплетающимся голосом:

- Гнида ты, сынок дорогой. Зачем я тебя только родила?

- Нажаловалась Зинка?

- А ты что думал, пес поганый? Они работают, товар покупают, возят, в долги влезают, а вы, вороны, падалью питаетесь? Хоть сеструху родную пожалел бы, она же мне помогала тебя, поганца, растить. Знала бы я, в колыбели бы тебя удавила.

- Ты что говоришь-то? - ошалел от её жестоких слов Рыжий. - Я же тебя кормлю.

- Да хоть не корми, я не пропаду. А даже и сдохну, туда и дорога, я свое отжила, тоска одна с таким спиногрызом.

- Они-то тебе не очень-то подкидывают, - пытался оправдываться Рыжий. - Этот Юшкин такая скряга...

- Да это не твое дело! Живут, как живут, все лучше, чем ты. Ты-то что хорошего в жизни сделал? За что сидел два раза? За что? За изнасилование да за убийство? На кой хер тебя оттуда выпускают только, сгнил бы лучше там, нелюдь...

У Рыжего стало закипать внутри.

- А вы что сделали с покойным папашей? Только пили, как лошади да бранились! Что с вас толку?

- Заткнись! Вон пошел! Во-о-он!

И грохнулась на пол. Испуганный Рыжий бросился звонить в скорую. Приехали, забрали мать в больницу. У неё оказался инфаркт. Там она и пролежала месяц. Приходила Зинка, просила, чтобы Рыжий не приходил в больницу.

Так и прошла эта весна его свободной жизни...

... Ранним летним утром бригада качков поехала на дело. Однако, хозяин коммерческого магазина оказался крепким орешком., к встрече подготовился тщательно, нанял охрану. Произошла серьезная стычка. В результате один из качков был убит на месте, а остальные сели по машинам и уехали, не солоно хлебавши.

А вечером в квартире Элеоноры Жарковской раздался телефонный звонок.

- Привет! - произнес знакомый басок.

- Привет! Как там у вас в Европах?

- Жарища, дождей вторую неделю нет. А у вас?

- Тоже спасу нет от жары. А вот одна девушка красивая замуж выходит.

- Да что ты?!

- Тебе же говорили, что она опять встречается с тем парнем. А от сумы, да от тюрьмы...

- Ладно... Еще что?

- И того лучше, постреляли наших в "Модах Европы". Соленого шлепнули на месте.

- Дело житейское. Бывает. Про Хряка ничего не известно?

- Сгинул с концами. Звоню иногда, жена ревет, как белуга. Видать, он и правда в бегах.

- Удивляюсь ему. Чего не жилось спокойно? На фига он все это затеял?

- Чужая душа, потемки, Петр Андреевич.

- Олег Борисович, - поправил звонивший. - А как Рыжий?

- Узнал его, вроде бы, этот парень около дома. Я его на дело отправила.

- Ну зачем? Его и должны были узнать. А на дело не надо, он мне живой нужен, для другого? Некого, что ли, больше?

- А и некого, Олег Борисович. Людей нет. Теперь стало ещё меньше. Что с "Модами Европы" делать?

- Погодите пока. Не суйтесь туда. Там труп, менты, расследование. Мы разберемся попозже. Считай - директор покойник, а навара там не будет. Пока, по крайней мере. А Рыжего ни в какое дело не суй. Он мне очень нужен. Пускай сидит и ждет. Я позвоню. Пока.

Элеонора Вениаминовна Жарковская откинулась в кресле и снова закурила. Курила она практически всегда, кроме разве что периодов сна и частично приемов пищи.

"Хитер, однако... Олег Борисович. Сколько живу, таких не видела. Угробил Помидора и ханыгу несчастного, и Хряка красиво подставил, тому не выпутаться. И мне голову морочит, старой подруге. Дело его, конечно... А вот с Катькой этой он косяка порет, с места не сойти - он на ней голову сломит. Ишь как дернулся, когда я ему сказала, что замуж выходит, аж голос дрогнул... Чужая душа и впрямь - потемки... Нет, чтобы тогда, в семьдесят третьем, женился бы на мне, как бы мы с ним жили! Как я его любила! Как любила! И травилась, и вены резала из-за него, Господь спас, жизнь сохранил. А чем я хуже была, чем эти Машка и Катька? Все мужики по мне с ума сходили. А мне никто не был нужен, кроме него, Олежки моего ненаглядного. А ведь сердцу не прикажешь. Если бы мы поженились с ним, разве бы стала я содержать этот притон богомерзкий? Назло ему, назло себе, чтобы хуже, чтобы гаже! Все равно, люблю его, и делала, и буду делать все, что он скажет. А ведь именно из-за него я бездетной на всю жизнь осталась, чертов этот первый аборт! И все равно жизнь за него отдам... Только все это ему не нужно. Прилепился к этим Корниловым как клещ, и от своей же любви погибнет..."