Сергей Рокотов - Воскресший для мщения

Он подтолкнул Михаила в спину по направлению к Ларисе. Михаил пододвинулся к ней и обнял её за спину, по-прежнему, не глядя в глаза.

- Да разве так отдают тепло души? - рассмеялся Гнедой. - Ты что такой потерянный? Никак, ревнуешь к старику? Прекрати, какой я тебе соперник? Стар, лыс, сед, близорук, разочарован в жизни... Пережил бы столько, сколько я, полагаю, ты вообще бы не существовал на свете, или твоя душа переселилась бы в какое-нибудь иное существо - в кошака, например, или в крысака... И были бы у тебя, Мишутка, совсем иные проблемы, нежели теперь, не о строительстве виллы бы ты думал, а о куске рыбы, крошке хлеба или о том, чтобы никто ненароком не раздавил... Давай, давай, лапай её, лапай, грей! - привскочил он с места, снова начиная возбуждаться. - Она ведь на самом деле похожа волосами на покойную Неличку!

Насмерть перепуганный и согретый водкой и пивом Михаил крепко схватил Ларису и их губы слились в долгом поцелуе. Она тоже хорошо поняла слова хозяина и стала жарко обнимать Михаила. Это очень понравилось Гнедому, он стал приплясывать около них, хлопая в ладоши, а затем помрачнел, придал лицу мечтательное выражение и стал декламировать заунывным голосом:

- Это жуткая страсть, это нежности власть, это мы среди гроз и ветров...

Он закатил глаза, ходил вокруг них и читал стихи. А возбужденные страхом Лариса и Михаил обнимались совсем уже откровенно. Неожиданно Гнедой сам прервал действо.

- Да вы что, - прикоснулся он к плечу Ларисы, нахмурив жидкие брови. Обалдели, что ли от своей любви? Люди же кругом, что вам здесь, публичный дом, что ли? Вы где находитесь? Здесь же общественное место, место отдыха горожан и поселян... Еще минута, и трахаться бы здесь, при людях начали... Вот что любовь с людьми делает...

Лариса оторвалась от Михаила и стояла, тяжело дыша и какими-то ошалелыми глазами глядя на Гнедого. Тот подмигнул ей и укоризненно покачал головой.

- И вообще, приведите все себя в приличный вид! Одевайтесь! скомандовал он. - Распустились тут, понимаете, знаете, что старик Евгений Петрович Шервуд добр и терпим... И в силу своей природной застенчивости не может никому сделать даже замечания...

Орава стала одеваться. Затем сели по машинам и поехали по домам.

- Эй, Мишель! - крикнул Лычкину из окна машины Гнедой. - Будь сегодня вечером дома, я тебе позвоню, дело есть. Сейчас хотел поговорить, а ты тут со своим развратом меня выбил из колеи... Я, возможно, даже заеду к тебе. Не поздно, часиков в двенадцать ночи, ну, максимум, в два - три... Очень важный разговор...

... Войдя в свою шикарную квартиру, Лариса и Михаил долго не могли произнести ни слова, сидели на креслах и молчали. Затем она вскочила и бросилась в ванную. Там она провела, плескаясь, не менее часа. Из ванной сквозь шум воды слышались какие-то судорожные приглушенные звуки. А когда она вышла из ванной в белом банном халатике, Михаил, сидевший в кресле и уже осушивший полбутылки армянского коньяка, увидел, что её глаза красны от слез. Она просительно глядела на него...

- Ничего, - произнес уже ощутимо пьяный Михаил. - Зато у нас есть деньги, много денег... Мы можем позволить себе все, чего хотим...

Но его слова не утешили Ларису, она стала оседать на пол, встала на колени, а затем уронила голову на пушистый красный ковер и отчаянно зарыдала. И Михаилу нечем было утешить её. Стресс заливали спиртным и заедали яствами...

...А в час ночи, когда они, совершенно пьяные, уже легли спать, в квартире раздался звонок. Михаил бросился открывать.

- Ну, Мишель, - улыбался стоявший на пороге Гнедой, облаченный в ослепительно белую тройку. - Пускай гостя. Важное дело есть...

2.

Ноябрь 1995 г.

... Заключенный Кондратьев лежал на нарах второго яруса и думал... У него было странное ощущение какой-то внутренней тревоги. По старому опыту он знал, что это чувство его не подводило, примерно такое же ощущение было у него тогда, в августе девяносто первого года перед взрывом на душанбинском вокзале.

Он был вне обычной жизни уже три с лишним года, сначала девять месяцев Матросской тишины, затем три года здесь, в лагере усиленного режима в Мордовии. С одной стороны, это время пролетело как-то ужасно быстро, словно выкинутое из единственной, Богом данной жизни, а с другой казалось, что другой жизни вообще никогда не было, что она приснилась ему во сне здесь, на этих жестких нарах. Было ли вообще все это? Танковое училище, танцевальная площадка в Белгороде, Лена, Митька? Разве могло в реальной жизни произойти такое событие, как тот страшный взрыв в Душанбе, разве могут выпасть на долю человека такое зрелище, как голубенькая Митькина кепочка, как лакированная босоножка Лены, вещи людей, пять минут назад живых и здоровых, занятых своими проблемами, кто-то будущей семейной жизнью, кто-то сладким мороженым?... Нет людей, нет проблем, ни семейной жизни, ни мороженого...