Чарльз Тодд - Признание

Сегодня под табличкой с названием храма красовалась другая цитата из Священного Писания: «Ищите и найдете; стучите, и отворят вам; Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят». [4] Лк., 9: 10.

Ратлидж понадеялся, что эти слова окажутся сегодня справедливыми и для него. В прошлый раз в Фарнэме все вышло совсем не так.

Он потянул на себя дверь; завизжали ржавые петли. Внутри все оказалось просто, совсем по-викториански.

«Не придется тебе никого искать. Ты поднял такой шум, что все сами сюда сбегутся».

И Хэмиш оказался прав. Дверь с противоположной стороны храма открылась, и в нее вошел человек.

На нем был пасторский воротник; на его квадратном, обветренном лице застыло встревоженное выражение. Трудно было сказать, сколько ему лет. Он принадлежал к числу мужчин, которые лет до сорока кажутся совсем мальчишками. Ратлидж поймал себя на мысли, что такая внешность — недостаток для священника, который старается выглядеть опытным и мудрым.

Священник не подошел к гостю. Увидев, что перед ним незнакомец, он остановился и звучным голосом, еще больше подчеркивавшим его беспокойство, спросил:

— Вы заблудились?

— Мистер Моррисон? Я из Лондона. Скотленд-Ярд. Хотел бы побеседовать с вами об одном из ваших прихожан.

— В самом деле? — удивился священник. — В нашем приходе, как и везде, встречаются люди безнравственные, но не могу припомнить, чтобы кто-то из них в последнее время привлек к себе внимание Скотленд-Ярда.

— Мы можем где-нибудь поговорить? — спросил Ратлидж.

Священник показал на скамьи:

— Места здесь хватает. Давайте присядем?

Ратлидж зашагал вперед; священник не сдвинулся с места, пока Ратлидж не дошел до предпоследнего ряда.

— Здесь подойдет?

— Да. Спасибо. — Тут священник шагнул вперед и, наконец, протянул руку. — Боюсь, у вас передо мной преимущество: вы знаете, как меня зовут, а я вас не знаю.

— Инспектор Ратлидж.

— Ага… Что ж, мистер Ратлидж, вынужден признать, что мне немногое известно о моей пастве, но я постараюсь помочь вам, чем смогу.

Они сели на жесткую деревянную скамью лицом друг к другу. Ратлидж достал из кармана медальон на тонкой цепочке и, открыв, протянул священнику, хотя заранее знал ответ на свой еще не заданный вопрос:

— Вам знакома эта женщина?

— Да… Да, я знал ее, — медленно ответил Моррисон, беря медальон, хотя ясно было, что более пристально рассматривать изображение ему не требуется. — Когда-то она жила неподалеку отсюда.

— Пожалуйста, скажите, как ее зовут.

— Позвольте сначала спросить, где вы нашли этот медальон?

— В Грейвсенде, — ответил Ратлидж. Видя, что священник молчит и смотрит на фотографию, Ратлидж продолжал: — Полиция обнаружила его на шее трупа, выловленного из Темзы.

— Боже правый! — Священник резко захлопнул медальон, как будто ему невыносимо стало смотреть на фотографию. Его взгляд переместился на алтарь. — Кто… тело опознали?

— У нас есть основания полагать, что покойный — некий Уайат Рассел.

На лице священника отразилось такое облегчение, что Ратлиджу стало даже неприятно. Отвернувшись, он спросил:

— Вы его знали?

— Д-да, знал. Он жил недалеко отсюда.

— В усадьбе, которая носит название «Берег».

— Да, откуда вы знаете?

— Незадолго до своей смерти он приходил ко мне. Вы не сказали, кто та женщина.

— Он покончил с собой?

— Его убили, — сухо ответил Рассел. — Так как ее зовут, преподобный?

— Упокой Господи его душу, — пылко произнес Моррисон и перекрестился. — Да… женщину на фотографии зовут Синтия Фаррадей. Она поселилась в усадьбе «Берег» после того, как ее родители умерли от тифа. Кажется, ее отец и покойный Малколм Рассел были двоюродными братьями. Она тогда была слишком молода, чтобы жить самостоятельно, и миссис Рассел, вдова Малколма, стала ее опекуншей. Тогда она была еще жива — я имею в виду, миссис Рассел, мать Уайата. А потом, летом четырнадцатого года… точнее, в августе… миссис Рассел взяла и исчезла.

— Полицию вызывали?

— Да, приезжали полицейские из Тилбери. Когда родные поняли, что она пропала, ее стали искать. Потом кого-то из слуг спешно послали в Тилбери. Позвали на помощь и жителей Фарнэма, которые хорошо знают местные болота. Но миссис Рассел так и не нашли. Дознаватель пришел к выводу, что она покончила с собой, так как боялась, что ее сына убьют на войне. Видите ли, она потеряла мужа на войне с бурами. Сын помнил, что, когда мать была еще девочкой, цыганка гадала ей по руке и предсказала, что война отнимет у нее всех, кого она любит. Смерть мужа убедила ее в том, что предсказание сбывается.