Сергей Романов - Парламент

Сердюков, затаив дыхание ожидал репортажа из марфинского округа.

А на экранах компьютеров уже вспыхивали разноцветные карты районов области. Красным цветом обозначалось число сторонников коммунистов, желтым — радикалов, синим — предпринимателей. Но он старался улавливать только зеленый цвет. Цвет его партии.

Разноцветные краски заполняли экраны все больше и больше. И не было преобладания какого-то одного цвета, которое говорило бы о том, что в новой думе образуется партия-лидер. Новый парламент с переменным успехом наполнялся представителями различных партий. Кто-то среди его коллег уже праздновал победу и из буфета, куда также притащили телевизор, уже слышались тосты и поздравления.

— Почти закончен подсчет голосов в марфинском округе, — сказала вдруг диктор, — Более чем уверенную победу одержал представитель экологической партии Виктор Пантелеевич Сердюков.

У Сердюкова снова пересохло во рту. «Черт побери, — подумал он, — Почему я не забрал с собой из буфета свою бутылку с пивом. Наверняка её уже убрали со стола или кто-нибудь по ошибке допил». На экране компьютера марфинский район окрасился в зеленый цвет.

— Пантелеич, тебя спрашивают, — кто-то сунул ему в руки трубку радиотелефона.

— Алло? — сказал он тихим голосом.

— Я же говорила, что ты выиграешь, — он услышал веселый голос Жанны. — Ну, чего молчишь?

— Не знаю, что сказать, — ответил он.

— А у меня уже стол накрыт.

— Приезжай-ка лучше в штаб. Наверное здесь будет банкет.

— Нет. Вы там как-нибудь сами, без меня. А я зажгу свечи и буду ожидать тебя дома. Думаю, к утру ты доберешься?

Он молчал и слушал её голос.

— Ну, что ты опять замолчал?

— Я понял, Жанна, что ты мне очень нужна. И только тебя мне не хватало все последнее время. — И через полминуты уже сам спросил, — Ну, чего ты молчишь?

— Потому что ожидают всегда только молча, — наконец, ответила жена, и ему показалось, что она плачет.

Два соратника по партии подняли его под мышки и потащили в банкетный зал. Там уже разлетались в стороны пробки от шампанского. Впервые за историю областных выборов экологи набрали больше двадцати процентов голосов и теперь были самой крупной фракцией в думе.

Он протиснулся к столу и взял с подноса бокал. Придерживая его, чтобы не разлить праздничную влагу, Сердюков постарался выкарабкаться из толчеи.

— Я искренне поздравляю вас, Виктор Пантелеевич.

Он обернулся и, увидев рядом Леночку Пряхину, смутился.

— Лена, ты? А как твой отпуск?

— Я приехала, чтобы поздравить вас.

— Спасибо, — он опустил голову, не зная куда спрятать глаза.

Она положила свою ладонь ему на руку.

— Хотя и принято считать, что после того, что между нами было, друзьями не остаются, но я не хотела бы вас навсегда потерять. Вы мне дороги. Теперь, правда, не как мужчина, а как человек.

— Ты уезжаешь?

— Да. Из Москвы пришел вызов. Я все-таки сдала экзамены в аспирантуру.

Кто-то в толчее нечаянно толкнул его под локоть. Бокал с шампанским выпал и разбился.

— На счастье, — сказала Пряхина и выпустила из рук свой бокал.

Охваченные весельем и радостью соратники по партии, последовали примеру Сердюкова и его бывшей помощницы: бокалы со звоном падали на пол и разлетались вдребезги.

Только сейчас Сердюков почувствовал, как вместе с силами его покидает и нервное напряжение, которое на протяжении многих дней, словно тень следовало за ним. Он понял, что смертельно устал, но чтобы улизнуть с банкета, требовалось сказать пару слов своим товарищам.

Он поднял руку и все умолкли.

— Мы долго и упорно работали, и избиратели поддержали нас. Теперь нам надо оправдать их доверие в думе.

Он вышел на улицу и втянул носом свежий ночной воздух. Сердюков решил хоть немного побыть наедине с собой и пройти до дома пешком. Но улицы были наполнены машинами и пешеходами. Он спустился в подземный переход и увидел двух старушек, которые пели про паровоз, который все ещё летит вперед.

Проходя мимо штаб-квартиры бывших соперников-предпринимателей, которая располагалась в лучшем отеле города, Сердюков обратил внимание на темные окна. В штабе никого не было, и он, ускорив шаг, поспешил к своему дому, где его дожидалась жена.

Лайнер оторвался от земли и, заложив крутой вираж над сверкающим огнями и иллюминацией городом, устремился в ночное небо. У Романа заложило уши. Он закрыл глаза и в ту же секунду перед ним возникло искаженное гневом лицо Пантова: «Кому я доверился! Столичной тупице!» Они стояли возле компьютера на экране которого сплошным зеленым светом мигал марфинский округ. Только небольшие синие вкрапления говорили о том, что кандидатура Пантова была с позором провалена. Роману даже показалось, что Пантов готов был вот-вот его ударить. И хотя Алистратов тоже оказался в команде проигравших, почему-то на сердце было легко и свободно: «По крайней мере, — подумал он, — четыре последующих года жители области не будут рвать на себе волосы и проклинать себя за то, что умудрились выбрать в думу это чудовище». Ему почему-то стало стыдно за те слова, которые он не раз говорил Пантову: «Выборы — это ещё и азартная игра. На кону — не только ваша судьба, но и огромная сумма. Поэтому нельзя надеяться только на везение и вложенные в вашу персону средства. Блефуйте, передергивайте слова конкурентов, врите, наконец, — победа стоит того».