Ирина Градова - Врачебные связи

– Никто не думал, что все так серьезно, – развела руками Елена. – Когда стало ясно, что рано или поздно о происходящем узнают все, у Лени появился план. Он намеревался одним ударом избавиться и от «Фармаконии», и от Усмана, а также переложить вину за дальнейшие проблемы с «Голудролом» на «Евромед». Они давно присматривались к «Фармаконии», но их предложения были смехотворны по цене. Теперь же мы могли получить реальную цену, так как нашей компании было что предложить!

– А как Илья отнесся к плану Рожкова? – поинтересовалась я.

– Отрицательно – он ведь не знал об участии в деле Усмана.

– Вы не думали, что наступило время ему рассказать?

– Илюшу убили, и я просто не успела… Леня был категорически против, так как боялся за последствия: Илюша был импульсивным человеком и мог натворить дел, а Усман… Ну, вы про него все знаете!

– Как же вы намеревались провернуть слияние, не ставя в известность сына? – удивилась Даша.

– Леня потихоньку вел переговоры, якобы от имени Илюши, в надежде уговорить его на слияние. В конце концов, получив огромную компенсацию от «Евромеда», мы могли бы все начать сначала, уже без Усмана – возможно, за границей.

– Ваш сын не относился к породе аферистов, чего не скажешь о Рожкове!

– Илюша был честным, – кивнула Елена. – В бизнесе невозможно оставаться абсолютно невинным, но он старался играть по правилам.

– И тогда возник Анатолий Кречет и его «группа поддержки»?

– Это оказалось очень некстати, ведь «Фармаконии» была противопоказана шумиха вокруг препарата, который поднял ее рейтинги на рынке! Лене удалось убедить большую часть акционеров в решающий момент проголосовать за слияние.

– Убедить ? – переспросила Даша, саркастически подняв бровь.

– Ну, не знаю – уговорить, подкупить, называйте, как хотите! Главное – конечный результат, и все шло к тому, что у нас получится выйти из воды не просто сухими, но и с существенной прибылью!

– Но Усман узнал о планах Рожкова, так? – предположила я. – Кто ему сказал?

– Возможно, Садыков. Леня старался действовать тайно, чтобы тот ни о чем не пронюхал, но, видимо, Усман знал, кого нам подсовывает: старая тюремная дружба и верность сыграли свою роль! Хотя, возможно, я и ошибаюсь, ведь Аслан Садыков наверняка не единственный человек Усмана в нашем стане.

– И что дальше?

– А дальше – кто-то убил моего сына.

– Вы говорите «кто-то»? – уцепилась за эти слова Даша. – Значит, вы знаете, что Кречет – не убийца?

– Некоторое время я считала его таковым, – тихо ответила Митрохина. – Все указывало на это – настойчивость и непримиримость Кречета, митинги, письма в различные инстанции, драка с охранниками…

– О, вы называете это «дракой»? – возмущенно перебила Даша. – Избиение несколькими здоровяками одного безоружного человека?

Елена ничего не ответила. В самом деле, что бы она могла возразить?

– Когда вы поняли, что ошибались насчет Кречета? – задала я вопрос.

– Когда узнала, что Леня и Ожегин подставляют его сестру. Леня проговорился, и я заставила его сказать правду о том, что он пытался подкупить девушку, а теперь намерен использовать факт ее прихода в «Фармаконию», чтобы заставить брата подписать признание.

– Рожков сказал, кто убил Илью?

– Он клялся, что не знает, но подозревал, что в деле поучаствовал Усман.

– Глупость какая-то! – воскликнула я. – Зачем Усману убивать вашего сына, ведь они даже не были знакомы?

– Не знаю… Я совсем запуталась!

– Почему вы решили все рассказать? – спросила Даша. – Вы понимаете, какие последствия будет иметь ваш приход?

– Похищение ребенка стало последней каплей. Я сама – мать… Илюша был хорошим сыном, самым лучшим, и я гордилась им, его способностью вести бизнес, его принципами… При его жизни ничего подобного просто не могло бы произойти!

– Значит, вы слышали, как ваш любовник разговаривает о моей племяннице?

– Да. На самом деле, Леня не сказал ничего такого, но я просто сложила факты – то, что он просил у меня ключи от дома, упоминание о какой-то девочке и о том, что надо содержать ее в нормальных условиях – на всякий случай…

– А кому он давал указания?

– Возможно, подручным Усмана, ведь похищение, шантаж – дела как раз в его духе? – предположила Митрохина. – Леня не мог решиться на такое самостоятельно!

Когда Генрих позвонил и сказал, что стоит внизу, я быстренько разгребла завал в гостиной – в последние дни не выдалось ни минуты для уборки. Меня удивило то, что Генрих явился без предупреждения. Еще больше я удивилась, когда он, едва переступив порог, сказал: