Лариса Захарова - Браслет иранской бирюзы

Итак. Александра Эдуардовна Соколова. Друзья говорят о ней, словно за свою ее не считают. Почему? Может, быть, ответ содержится в объяснении Майоровой: «Умная, деловитая, вела себя с большим достоинством и как-то не вписалась в ту среду, которую в колонии образуем мы, лица среднего технического и обслуживающего персонала». Да и сама Александра Эдуардовна, как я понял, ни на йоту не считала себя им равной. Правда, ни видом своим, ни поведением она этого никому и никогда не показывала. Отсюда непробиваемое чувство собственного достоинства, превосходства, мало свойственное, впрочем, подлинно интеллигентным людям. Чувство превосходства над всеми, даже над адмиралом. А где-то в глубине душе — уязвленное самолюбие. Так, Александре Эдуардовне я должен задать три вопроса, в том числе: что бы вы продали, если бы у вас не было бирюзы? А теперь снова вернемся к друзьям Александры Эдуардовны. Кажется, начинаю понимать их общее недовольство детьми. Нет, это не возрастная склонность поворчать, посетовать, что молодежь не та... Дело, очевидно, в том, что правдой-неправдой, усилиями родителей ставшие интеллигентами в первом поколении детки, к глубокому прискорбию их родителей, уже не обладают жизненной хваткой своих пап и мам. Утратили за ненадобностью, сидя на готовеньком,— вот что и раздражает. Однако есть человек, которым все дружно восхищаются: зять Тронских, тот, кто ушел, не войдя... Особенно ему симпатизирует «деловой» Майоров. Интересно, какой изворотливостью нужно обладать, чтобы, будучи поваром, не перепутав, однако, свою кастрюлю с государственной, жить так, чтобы без ущерба для себя содержать сорокалетнего сыночка, взрослого мужика? Но это к слову. А к делу...— Быков невольно вспомнил, как у старого дома в центре Москвы, где он с семьей жил до недавнего времени, стоял овощной ларек. И торговала в нем тетя Поля, которую знал весь квартал, она и жила в их доме, на первом этаже. Скромно жила. Умерла в одночасье, на похороны и поминки по соседям собирали. После нее в ларьке появился некто Игорек. Заканчивая работу, он садился в «Жигули» цвета «белая ночь», зимой в шубе, похожей на волчью, летом в легком английском костюме из тончайшего шевиота, при кейсе, как у клерка, и уезжал... Куда? К кому? Подумать только, какие-то двадцать лет назад мужчина в торговле, в сфере обслуживания выглядел белой вороной, а ныне — крепкая мужская рать потеснила легкий женский отряд. Зайди в любой магазин — у мясного, гастрономического прилавка стоят молодые люди. Конечно, они легче ворочают ящики и куда быстрее овладевают двойной бухгалтерией. Смелее берут, наглее дают, откровеннее и прямолинейнее завязывают контакты, дальновидно плетут крепкую, мужским узлом завязанную сеть... Чувствуют себя прочной улавливающей ячеей.

Зять Тронских тоже числился в мужчинах настоящих. Не из этих ли он — от овощного ларька, со склада, которые ничем не брезгуют?

А ведь, если вдуматься, Тронские, Майоровы, Соколовы, полуправедно нажившиеся, вскормившие у нас бациллу «вещизма», ту самую, которая в буржуазном обществе зовется словом «имидж»,— они ведь и есть духовные родители этих мальчиков из ларьков. Они, псевдозначимые, псевдобогатые, псевдоинтеллигентные».

Быков пошел к дому. Двери подъезда вдруг распахнулись, и на улицу выбежала женщина с ребенком. Так это же Люба Тронская!

«Я так и знал — в мое отсутствие все же произошел у них этот разговор! Он должен был возникнуть и возник. Куда же она теперь рвется? Предупредить? Тишком-мирком забрать браслетик и вернуть? Невелики у меня аргументы против ее супруга, но Люба дает мне сейчас самый психологически веский. Что ж, речь идет о близком ей человеке. Если не спасти, то хотя бы самой убедиться, что он чист. Да, кто-то вспомнил все-таки, что муж ее какое-то время пробыл в квартире».

Быков быстро пошел наперерез бегущей женщине:

— Вы одна? С малышкой? Что же не дождались родителей? Еще недолго, уверяю вас.

— Ребенка нужно укладывать спать! — нервозно ответила она, чуть сбавив шаг.

— А я только собрался поговорить с вами, Любовь Иннокентьевна.

— Давайте побыстрее,— она остановилась,— и если можно, помогите с такси. Я не знаю этого района.

— Разумеется,— Быков взял женщину под руку, но она отстранилась.— Скажите, Любовь Иннокентьевна, сколько получает ваш муж?

— Не могу точно сказать. Рублей двести, наверное.

— Как же так? Он что, не отдает вам получку? — вопрос прозвучал насмешливо.

— А зачем отдавать до копейки? — вполне серьезно ответила женщина.— Мужчина должен что-то иметь на карманные расходы. Да и в доме деньги всегда есть...