Жюль Руа - Штурман

Взявшись за дверную ручку, врач обернулся, и его широкое, как луна, доброе лицо расплылось в улыбке.

- Через неделю будешь в форме. Отдохни. Я скажу, чтобы тебе приносили сюда еду.

В наступившей ночи нарождался глухой гул - казалось, гудит сама земля; гул нарастал, становился мощным рокотом, в нем возникали ревущие органные ноты - это во мраке взлетали самолеты. Штурман встал, натянул домашнюю куртку и вышел, В небе, словно на цирковой арене, плясали белые, красные и зеленые звездочки бортовых огней. Они растянулись далеко над полями; ждали, пока подстроятся все тяжелые четырехмоторные самолеты, чтобы взять затем курс к побережью. Машины медленно строились в боевом порядке, и с ураганным грохотом, сотрясавшим землю, эти новые созвездия устремлялись к югу.

Так было каждую ночь, и время от времени штурман занимал свое место уголок в одном из самолетов эскадры - и, склонившись над картами в своем закутке, ставил первую точку, вычисляя скорость и силу ветра. Но на этот раз он отказался от полета. Он не хотел, как продажная девка, кочевать из экипажа в экипаж и летать с пилотами, которых не знает, а то и просто с болванами. Не могло быть и речи, что он полетит с Ромером. Штурман летал в хорошем экипаже, но это не помешало случиться катастрофе. Нет, он не станет испытывать судьбу и не согласится, как дурак, вместе с Ромером ставить свою жизнь на карту, даже если это необходимо, чтобы увеличить на единицу число самолетов, участвующих в операции. Самолетом больше или меньше, это ничего не меняет.

Не успел он вернуться к себе, как в комнату ввалился Адмирал. Его маленькие глазки сверкали; он то и дело потирал рукой чудовищный шрам, рассекавший его лоб, словно след от сабельного удара в какойто прошлой войне. Адмирал бросился к нему и, по своему обыкновению, принялся его тискать, с грубоватой нежностью.

- Ты болен? - спросил Адмирал и фыркнул. - Я видел врача. Тебе, такому здоровяку, нужен отдых? Посмотри на меня: двадцать три вылета в восточные зоны и на оккупированные территории, и как огурчик. Еще восемьдесять вылетов - и баста. Могу рассчитывать на вечную признательность объединенных наций. Вместе поедем домой, и тогда уж я покажу тебе девочек.

- Ладно, кончай, - сказал штурман. - Ты не на увольнительной?

- Не моя очередь. Но можешь быть уверен, - не унимался Адмирал, - я свое не пропущу. Я не из тех, кто рвется к смерти во что бы то ни стало да побыстрей. Мне спешить некуда. Надо и молодым поточить зубки.

- Кто полетел с Ромером?

- Ага, вот оно что! - воскликнул Адмирал. - Не знаю, какойто новый штурман - только что кончил училище и не расстается с ластиком на шнурке. Ну что ж, посмотрим. А ты отказался?

- С Ромером я не полечу. Хватит с меня одного раза.

- Бедняга Ромер, - глухо произнес Адмирал, словно читая отходную. Можешь поверить, всем станет легче, когда он отправится ad patres1. Ты прав. Но не говори об этом.

- Нет, буду говорить, потому что сказать это нужно. Пусть командир базы сам летит штурманом с Ромером, если ему нравится. Только не я. Куда это они? - спросил он, кивнув на окно.

- На Рур. Какойто нефтеперегонный завод, что ли.

- И потвоему, я должен был лететь с Ромером, чтобы научить его держать курс среди этого фейерверка? Все вы убийцы! - закричал штурман. Все вы знаете, что Ромер - плохой нилот и что он сдал экзамены в авиашколе только благодаря счастливой случайности. Но когда имеешь дело с зенитками, на удачу рассчитывать нечего. Пускай меня собьют, если такая у меня судьба, но я хочу быть с людьми, которые будут защищаться до последнего. А не с болваном, делающим из себя мишень. Мне тоже приходилось оставаться одному, когда зенитный огонь хлестал по брюху. По своей охоте я бы в это больше не ввязался, а с Ромером, сам знаешь, дело гиблое.

- Знаю, - сказал Адмирал. - Не кипятись. Сейчасто ты не с Ромером. А в своей постели. Лучше обмозгуй, что ты сейчас делал бы, не будь ты болен.

- Не будь я болен... - повторил штурман. - Врач хочет попросить для меня отпуск.

- Знаю.

- А зачем? Что я буду с ним делать?

- Это время не будешь никого заменять.

- Да, правда.

- 'А когда возвратишься, тебе, может быть, найдут новый экипаж или подпишут перемирие.

- Ну да, - сказал штурман, - я забыл эту старую шутку.

- Но ведь в конце концов перемирие подпишут! - закричал Адмирал, воздевая руки. - На той стороне

' К праотцам (лат.).

его ждут еще больше, чем мы. Что ты тогда скажешь?

- Когда придет этот день, мы уже все будем мертвецами.

- Только не я, - запротестовал Адмирал. - Только не мы. Посмотрика. - Он коснулся своего шрама. - Вот моя звезда. Ты думаешь, я выбрался из этой переделки только для того, чтобы стать потом удобрением для померанской картошки? Подумайка. Я уже давно мог умереть. И ты тоже почему же именно ты, один из всех, в ту ночь остался в живых?