Андрей Остальский - Жена нелегала

— Может, вы, англичане, и правы. Потому что от сильных снадобий вторичные эффекты неприятные, явный вред для здоровья. Я этих противосонных наглотаюсь д ля бодрости, а потом месяц в себя прихожу и чувствую — в организме от них какой-то осадок накапливается…

Так что беседа шла спокойно, рассудительно, когда Джули вдруг взяла и брякнула:

— Знаешь, все-таки придется нам расстаться…

И поразилась реакции Карла — его точно всего перекосило. Секунду назад был человек как человек, а тут вдруг весь будто расползся. Даже глаза стали смотреть в разные стороны. И в такой позе странной сидел, точно скособоченной. Никогда она такого за ним не замечала. Так ей стало его жалко — еще чуть-чуть, и она расплакалась бы и кинулась его утешать. Но нет, надо держаться. Надо, надо, надо.

Он сидел, молчал довольно долго. В этой странной своей позе.

Потом наконец спросил тихо:

— Почему?

— По-моему, без слов ясно, — сказала Джули. Теперь она старалась в его сторону не смотреть.

— Из-за этих статей? — голос Карла окреп. — Я не имею никакого отношения к этому проекту — ядерному… Если он вообще существует… В чем я сомневаюсь… Смутно припоминаю, где-то слышал, будто в генштабе мечтают: хорошо бы иметь атомные мины под главными городами потенциального противника. Если что — ни ракет, ни авиации посылать не надо. И точность попадания абсолютная. Нажал кнопку радиосигнала — и все, нету Вашингтона… И поди еще докажи, что это мы. Но не уверен, что дело пошло дальше генеральских мечтаний…

— Дело не в бомбе, хотя и в ней тоже, — сказала Джули. — Ты знаешь, поездка в Россию мне открыла глаза… До меня дошло — мы ведь в состоянии войны, пусть и холодной! Твоя страна и моя страна. И какие бы мы ни были продвинутые космополиты, совсем игнорировать этого мы не можем.

— Что-то я не замечал до сих пор, чтобы ты была такая уж патриотка, — пробормотал Карл.

— Дело не в этом! Давай отбросим сантименты в сторону. Война идет, жестокая, злобная, и ты в ней участвуешь. Еще как! И рано или поздно ты попадешься, ведь так?

— Совершенно не обязательно!

— Да брось! Я читала в «Таймс», там сказано, чем эффективнее работает шпион, тем неизбежнее провал. Это только вопрос времени.

— Зря ты так думаешь! Мой случай особый. Мой оператор — сам Первый. Кроме него, еще только Второй и Третий в курсе, но и то без подробностей. А сути того, что я делаю, не знают даже они. Ну и личный шифровальщик Первого осведомлен, но его без взвода охраны в туалет пописать не пускают. А больше во всем мире о моем существовании не знает никто! Я не принадлежу ни к какому отделу или управлению. Я сам себе свой собственный отдел. Сам решаю, когда и как на связь выходить. И уж поверь мне, я так это организую, что шансов попасться практически нет. В таком случае, откуда может утечка произойти?

— Как откуда! Я в ваших делах не сильно смыслю, но… Как только ты бросишь свою Венемюнде или кто она там, она тебя немедленно заложит!

— А ты думаешь, она знает, как меня зовут и где я живу? Или на кого я работаю? Не должен, совсем не должен я тебе этого говорить, но… раз уж такой решающий разговор… Она думает, что я — сотрудник «Моссад»! Не сомневается ни секунды! Я ей дал самой это «вычислить», а потом трагическим тоном признался: «Да, ты угадала, интуиция, видно, у тебя сильно развита». Стоял на коленях, умолял не выдать никому случайно. А для подкрепления еще себе израильский паспорт попросил изготовить и на столе в номере у нее как-то «забыл». Она после этого ни за что ничему другому не поверит.

— Но что это меняет? Если она сообщит бельгийской контрразведке, что ты — израильский шпион, тебя арестуют точно так же…

— В бельгийской контрразведке у нас сидит человек — он в этом случае немедленно предупредит Центр через своего оператора. Он, кстати, тоже думает, что на израильтян работает…

— Все равно что-нибудь когда-нибудь непременно сорвется. Все предусмотреть невозможно. Ведь графиня твоя, наверно, в НАТО трудится, секретаршей при каком-нибудь очень большом начальнике? Я правильно угадала?

Карл промолчал.

А Джули, не дождавшись ответа, продолжала:

— Значит, ее проверяют периодически.

— Нас предупреждают заранее о каждой такой проверке. И тогда я близко к ней не приближаюсь.

— Нет, все равно когда-нибудь что-нибудь сорвется… Вот разве тебе следовало все это мне рассказывать? Нет, конечно! Даже я понимаю, что это не очень профессионально. А откуда ты знаешь, что у Первого, или Второго, или Третьего нет никакой роковой любви? И что они никому в постели не проболтаются? А потом любовь эта не перескажет еще кому-нибудь. И пошло, и поехало… Нет, если вовлечен человеческий фактор, то рано или поздно провал неизбежен.