Андрей Остальский - Жена нелегала

А газеты продолжали печатать ужасы про советских шпионов. Однажды в воскресенье написали, со ссылкой на того самого перебежчика, что в Британии работает несколько супершпионов-нелегалов. О них в резидентуре (так называлась штаб-квартира разведки в посольстве) может быть ничего или почти ничего неизвестно. И их очень трудно разоблачить, потому что говорят и ведут они себя как самые обыкновенные британцы или граждане других западных стран.

Но в конце статьи было кое-что похлеще.

Джули выпила стакан воды, собралась с силами и поднялась на третий этаж, где Карл возился со своей аппаратурой. Она молча протянула ему газету с отчеркнутым заголовком. Он стал читать. В какой-то момент поднял на нее глаза и пожал плечами: дескать, не вижу оснований для беспокойства. Джули сказала: ты до конца дочитал? Взяла из его рук газету и прочитала вслух: «Один из этих агентов, самый секретный и зашифрованный, известен лишь нескольким начальникам в Москве. Он не подчиняется никому, кроме этих высших сановников, и не пользуется никакими известными каналами связи. А потому поймать его совершенно невозможно. По некоторым сведениям, его задача — собрать на английской территории атомную бомбу, а может быть, и несколько атомных бомб, которые могли бы полностью уничтожить Лондон и некоторые другие города. Этот супершпион приведет бомбы в действие, если отношения двух стран подойдут к грани войны».

Она читала, волнуясь, запинаясь, а Карл смотрел на нее с равнодушным любопытством. Потом опять пожал плечами, сказал: «Ну и что?» А Джули прошла в глубину комнаты и вытащила из-под кожаного дивана тяжеленный чемодан, который Карл всегда держал под запором. Она попыталась открыть замки. Но, как она их ни дергала, они не поддавались. Они были могучие, стальные, их даже, наверно, стамеской или зубилом каким-нибудь и то не открыть, не то что нежными женскими пальчиками. Джули таких и не видела никогда. Она дергала замки во все стороны, а Карл безучастно смотрел на нее. Как будто это самое обыкновенное зрелище на свете — жена, пытающаяся вскрыть запертый чемодан мужа. В котором, возможно, скрыта его самая главная тайна.

И вот тогда Джули решила Карла прогнать.

Не помогло даже то, что он открыл свой запретный чемодан, в котором оказалась старая фотоаппаратура, в том числе пара могучих телеобъективов, чехлы какие-то.

Он выложил все содержимое на диван, посмотрел на нее значительно, прижал палец к губам. На что-то нажал с усилием. В чемодане открылось двойное дно. А внутри — какие-то химикалии, лекарства и несколько небольших, странного вида аппаратов. Один, впрочем, был похож на авторучку, а другой — на портативный радиоприемник.

Джули, конечно, плохо разбиралась в технике, но даже ей было понятно, что в чемодане у Карла ни атомной бомбы, ни запчастей к ней не было. Она даже догадалась, что в тайном отделении он прятал шпионские средства связи — какие-нибудь симпатические чернила, или как там они еще их называют. То, что похоже на радио, — это, вероятно, передатчик-приемник какой-нибудь хитрой конструкции. Потом, в саду, Карл сказал, что это устройство способно передать огромное количество информации за несколько секунд — импульсом. Чуть ли не половину «Мага» можно в такой импульс при необходимости вместить. Но Карл ни разу ничем этим не пользовался — все это было предназначено для экстренных, форс-мажорных случаев.

За исключением медикаментов. Вот их он применял вовсю.

— То кому-нибудь промыть желудок надо после отравления, — сказал он совершенно серьезно, без тени улыбки, и Джули сконфуженно отвернулась. — То много дней не до сна бывает, когда надо передвигаться очень быстро.

А Джули подумала: «Ну да, или старых графинь каких-нибудь пользовать до самого рассвета неутомимо… чтобы они все свои секреты Первому сообщили».

— Таких эффективных лекарств нигде нет в продаже, — сказал Карл. — А в вашей Англии так и подавно… Здесь и аспирина-то байеровского не найдешь. Все только мура собственного производства — допотопная фармацевтика викторианская…

— Это потому, — возражала Джули, — что мы вообще не любим принимать лекарств. Моя тетушка гордится тем, что до семидесяти трех лет дожила и ни одной таблетки не проглотила. И не одна она такая. Мы не французы какие-нибудь, вот те — аптекарская нация! Идешь по Парижу — через каждые триста метров — ля фармаси!

Так вот они и сидели в саду, и разговаривали, и препирались вроде бы вполне дружелюбно. Карл даже почти согласился по поводу лекарств. Сказал: