Андрей Остальский - Жена нелегала

— Ну да, и похищения тоже.

— А в последнее время такими делами, значит, Трошин занимался?

— Не обязательно. Такие операции теперь носят исключительный характер. Специальная группа может быть для этого создана. Вне управлений. При председателе. А ликвидации как таковые были практически приостановлены в шестидесятых. Исключения были возможны, но только по специальному разрешению Политбюро. А как систему их прекратили.

— А для похищения человека за рубежом тоже решение Политбюро требовалось?

— Смотря какого человека… Андропов мог иногда взять на себя ответственность. А мог решить, нет, вот этого я на себя одного брать не буду. Пусть Политбюро проголосует…

— Но если убийства и похищения стали такой редкостью, то зачем управление «С» существует?

— В основном занимается сбором информации. Общей разведкой. Но с нелегальных позиций.

— А что это такое?

— Легальная позиция — это когда разведчик работает под официальным прикрытием — посольства, торгпредства, корпункта и так далее. Нелегальная — это когда он внедряется в чужое общество в обличье и с документацией иностранного гражданина. Биография ему сочиняется — легенда называется. Был Иван Петров из Павловского Посада, а стал Джон Смит из Детройта, например.

— Был Исаев, а стал Штирлиц?

— Вот-вот, если бы Штирлиц существовал, он мог бы как раз служить идеальным примером нелегального резидента.

— А Зорге? Он разве не подобие Штирлица?

— Нет, Зорге иностранец был. Натуральный немец. Но это осколок другой эпохи, эпохи Коминтерна.

— При чем тут Коминтерн? — спросил Данилин.

— Как при чем? Это была невиданная в истории человечества разведывательная, агентурная сеть. Ничего подобного не существовало ни до, ни после. И не будет больше никогда. Уникальная ситуация, и уникальные люди — пламенные революционеры-фанатики. Сотни, даже тысячи людей всех национальностей, вдобавок с опытом и вкусом к подпольной работе, к конспирации, со знанием языков, культур, нравов… Интеллектуалы, тонкие обаятельные люди, но при этом преданные делу до самозабвения. Потом из-за реалий политической борьбы Иосиф Виссарионович вынужден был их уничтожить. С профессиональной точки зрения жаль… Но политически это, увы, было неизбежно.

— Вы просто фаталист какой-то, Николай Иванович… А если бы Сталин счел политически целесообразным вообще всю разведку под корень извести, вы бы тоже согласились с такой печальной неизбежностью?

— А он всю и извел. Под корень. Почти.

— Да вы, наверно, все-таки преувеличиваете, — не поверил Данилин.

Николай Иванович впервые посмотрел на него с некоторым интересом, вроде удивился, что тот может в чем-то сомневаться, что-то из сказанного под сомнение ставить. Заговорил чуть громче.

— Вы про Павла Фитина слышали? Биография у него к тридцати годам была такая: закончил сельхозакадемию, потом в издательстве работал, опять же сельскохозяйственном. То есть агроном, и ничего больше. И вот чисто случайно угодил на разведкурсы, но даже доучиться ему не дали — через полгода отправили работать в отдел. А почему же ему не позволили хоть чуть-чуть еще разведке поучиться? А потому, что к тому моменту в отделе ни одного сотрудника не осталось. И в тридцать один год аграрник-марксист Фитин стал самым главным начальником советской внешней разведки! Пришлось ему на ходу доучиваться и все создавать заново. И это перед войной. Каким-то чудом кое-как справился. Но этого никто не оценил, после войны его в провинцию сослали, а потом и вовсе уволили из органов без пенсии. Говорят, хотя ручаться не стану, что Берия со Сталиным не могли ему простить, что Фитин верил в то, что Гитлер нападет, когда хозяин не верил. И Фитин не сумел этого своего мнения скрыть. Но имейте в виду: даже если это так, то я Сталина не осуждаю. Нельзя терпеть на ключевых постах свидетеля ошибки лидера, тем более большой ошибки, трагической. Фитин должен был бы сказать спасибо, что в живых оставили. По логике должны были бы ликвидировать.

И тут Николай Иванович снова увлекся. Пошел в какие-то глубины. Заговорил опять о том, что разведкой правит рок, и если уж идешь туда работать, то будь готов принять безропотно любой жребий, потому что ты отдаешь на заклание и душу свою и тело. Потом как-то вдруг незаметно перешел на более обыденные рассуждения о сравнительных достоинствах и недостатках разведки легальной и нелегальной, электронной и агентурной, и Данилин стал терять нить. Вроде даже в сон его потянуло. Пока снова не услыхал важного слова: «Англия».