Роберт Гэлбрейт - Зов кукушки

Страйк вежливо кивал, хотя этот рассказ его не убедил. Самоубийцы, как подсказывал опыт, ловко симулируют интерес к будущему, в котором не видят для себя места. У этой Лэндри золотисто-розовое утро вполне могло смениться мрачным, безнадежным днем, не говоря уже о половине роковой ночи; Страйк мог бы рассказать не один такой случай. Взять хотя бы лейтенанта Королевского стрелкового полка: в ночь после своего дня рождения этот офицер, всеобщий любимец, проснулся и черкнул родным записку, в которой просил их не заходить в гараж и вызвать полицию. Тело, свисающее с балки гаража, обнаружил шестнадцатилетний сын покойного: парень на рассвете побежал через кухню за велосипедом и не заметил оставленную на столе записку.

— Это еще не все, — продолжил Бристоу. — Имеются доказательства, веские доказательства. Хотя бы показания Тэнзи Бестиги.

— Соседки, которая, по ее словам, слышала в верхней квартире ссору?

— Точно! Она слышала, как наверху орал мужчина, и сразу после этого Лула упала с балкона! Полицейские отмахнулись от ее слов по одной причине: эта соседка… она… перед этим нюхнула кокаина. Но это же не значит, что она ничего не соображала! Тэнзи до сих пор твердит, что за считаные секунды до своего падения Лула скандалила с каким-то мужчиной. Уж поверьте — мы с Тэнзи на днях беседовали. Наша фирма занимается ее бракоразводным процессом. Уверен, я смогу ее уговорить с вами встретиться.

Бристоу не спускал тревожного взгляда со Страйка, пытаясь угадать его реакцию.

— А кроме того, есть запись с камеры видеонаблюдения. Минут за двадцать до смерти Лулы некий человек идет в направлении Кентигерн-Гарденз, а затем, уже после ее гибели, тот же самый человек бежит как нахлестанный прочь от этого места. Его личность до сих пор не установлена — полиция даже не пыталась его разыскать.

С плохо скрываемой настырностью Бристоу теперь протягивал Страйку слегка помятый чистый конверт, извлеченный из кармана пиджака:

— Я все записал. Буквально по минутам. Полностью. Сами убедитесь: все сходится.

Появление этого конверта не добавило Страйку доверия к выводам посетителя. Чего только ему не вручали в таких же конвертах: корявые заметки — плоды одиноких размышлений, навязчивые идеи, нудные, однобокие домыслы, за которые цеплялись клиенты, сложные расчеты, подогнанные под случайные совпадения. Между тем у адвоката уже начался нервный тик, опять задергалось колено, рука с конвертом затряслась.

В считаные секунды Страйк сопоставил, с одной стороны, эти признаки неуверенности, а с другой — шикарные, явно изготовленные на заказ ботинки плюс элитные часы «Вашерон Константин». Человек определенно при деньгах и готов раскошелиться — можно будет погасить хотя бы самый неотложный взнос по одному из просроченных займов. И все же, нехотя повинуясь голосу совести, Страйк начал:

— Мистер Бристоу…

— Зовите меня Джон.

— Джон… скажу честно. Я не хочу разводить вас на деньги.

Бледная шея Бристоу, а за ней и невыразительная физиономия пошли красными пятнами; он все еще держал перед собой конверт.

— Что значит «разводить на деньги»?

— Смерть вашей сестры, судя по всему, расследовали со всей возможной тщательностью. За каждым шагом следствия наблюдали миллионы людей во всем мире, в том числе и журналисты. Это обязывало полицейских быть особенно внимательными. Самоубийство — такая штука, с которой нелегко примириться…

— Я не примирился. И никогда не примирюсь. Она себя не убивала. Кто-то столкнул ее с балкона.

Отбойный молоток под окном вдруг умолк, и голос Бристоу загремел на весь кабинет; эта внезапная вспышка неистовства показывала, что робкий посетитель доведен до крайности.

— Понимаю. С вами все ясно. Вы такой же, как все, да? Мозгоправ доморощенный, черт бы вас подрал! Ах-ах, сперва Чарли, потом отец, теперь Лула, да еще матушка при смерти — ты всех потерял, тебе не к сыщику нужно, а к психиатру. Да мне уже плешь проели — думаете, вы один такой умный? — Бристоу вскочил; выглядел он вполне внушительно, несмотря на кроличьи зубы и пятнистую кожу. — Я человек небедный, Страйк. Уж извините за прямоту, но что есть, то есть. Отец завещал мне солидный доверительный фонд. Я узнал расценки на услуги частных сыщиков и готов платить по двойному тарифу.

По двойному тарифу. Совесть Страйка, некогда суровая и непреклонная, давно пошатнулась под многочисленными ударами судьбы, а теперь и вовсе была отправлена в нокаут. Низменная сторона его натуры уже рисовала радужные перспективы: через месяц можно будет расплатиться с этой секретаршей и погасить часть задолженности по аренде; через два месяца — отдать самые срочные долги… через три — возместить почти весь перерасход по счету… а через четыре…