Владимир Рыбин - Убить перевертыша

"Нерингу" он узнал бы издали: стандартный сухогруз типа "река-море", о каких в свое время много писалось, поскольку обладали они поистине уникальной всепроходимостью. И о капитане судна тоже знал: один из тех последних могикан, которые еще способны работать за совесть. Когда-то он водил "Нерингу" по внутренним морям. В пору воровской приватизиции стал как бы совладельцем судна, но скоро обнаружил, что никакой он не совладелец, а как был наемным работником, так и остался. С той лишь разницей, что раньше ему регулярно платили зарплату, теперь же он должен был сам ее добывать.

А внутренние водные дороги все больше превращались в подобие разбойных: каждый шлюз, каждый причал гласно и негласно захватывал свою властишку и требовал мзду. Терпение капитана лопнуло после того, как в Вытегре пьяный матрос отказался принять чалку, заявив, что он теперь хозяин кнехта и за каждый бздых ему надо ставить бутылку водки. Тогда капитан пробился в морской каботаж, и вот уже второй год водит судно от Калининграда в Росток и обратно. Каких-то 600 километров вдоль берега, ни тебе дебаркадеров, ни шлюзовых камер.

Но в порту "Неринги" не оказалось. И вообще необычно пусто было у причалов: стояли только два небольших судна под флагами Польши и Норвегии.

Уже не беспокойство, а настоящую тревогу испытывал Кондратьев, когда бежал по полого поднимавшемуся переулку. На этот раз белая дверь легко открылась, и он увидел юную девушку, почти гимназистку, сидевшую на краю стола и с умилением на лице красившую себе ногти.

- Мне нужен господин Леммер, - забыв поздороваться, торопливо спросил Кондратьев.

Девушка ойкнула и как-то мигом оказалась в кресле за столом с непроницаемо секретарским лицом. Это было так неожиданно и смешно, что он чуть не расхохотался.

- Господина Леммера сейчас нет, он в Заснице.

Засниц - порт на восточном побережье острова Рюген, до него больше ста километров, это Кондратьев знал.

- Мы должны были встретиться здесь, - растерянно сказал он.

- А вы кто?

Кондратьев протянул ей конверт Костика. Девушка вскочила, снова села и вдруг густо покраснела.

- Мы вас позавчера ждали, - не сразу ответила она.

- А я вот сегодня. Так получилось.

- Ой, а он, наверно, уже уехал.

- Кто?

- Этот... пароход.

Кондратьев даже не заметил нелепого словосочетания - "пароход уехал", так ошарашило его это известие. Вот почему он не нашел "Нерингу" в порту. Судно загружается в Заснице, и потому Леммер там. Конечно, в Заснице, это же почти на 200 километров ближе к Калининграду.

- Я сейчас, сейчас...

Девушка принялась лихорадочно листать блокноты на столе, схватила телефонную трубку. И через минуту подняла сияющие глаза.

- Не уехал, еще не уехал. Только через четыре часа. Вы успеете, если сразу...

Он зло поглядел на нее.

- Сразу... Где вы были? Я с утра здесь.

Девушка стала совсем пунцовой.

- Я... я задержалась. Извините...

Все было понятно. Какие секретарши не пользуются отсутствием начальства, чтобы прошвырнуться по магазинам, по разным своим салонам. Что в России, что в Германии.

- Вы успеете... Возьмите такси... Я виновата...

- Дозвонитесь до Леммера, скажите, что я еду. Пусть сделает все, что может...

Он знал, как непросто задержать отход судна. Каждая лишняя минута стоит денег. И потому почти побежал по улице, проклиная ее за длину, выраженную даже в названии.

Ему повезло: на следующем же углу увидел на крыше серого "Фольксвагена" белый колпачок с черными шашечками.

- Мне на остров Рюген, - твердо сказал он, чтобы пресечь возможные возражения водителя. И по московской привычке спросил: - Довезете?

- Куда угодно, - безразличным тоном ответил шофер.

- В Засниц, в порт. Только сначала на вокзал. Я возьму вещи. Побыстрей можно?

- В пределах правил.

То ли правила тут были резиновые, то ли шофер понимал их по-своему, только машина проскакивала перекрестки со скоростью отнюдь не городской, и уже через десять минут заезжала на стоянку возле вокзала.

- Нет, нет! - спохватился Кондратьев. - В переулок, пожалуйста. Вон туда.

Шофер удивленно посмотрел на него: тащиться с вещами так далеко? Но возражать не стал.

Кондратьев быстро спустился в подвальчик к автоматическим камерам хранения, достал чемодан и направился к выходу из вокзала, радуясь, что все получается без задержек. И тут он увидел двоих, спокойно идущих ему навстречу. Не вдруг понял, почему взгляд приклеился именно к ним: люди как люди, один повыше, другой пониже, оба навеселе, и ничем они не отличались от других пассажиров. Но он их видел не впервые, и это было главное, заставившее насторожиться. Тот, что повыше, шел, приподнимаясь при каждом шаге, словно пританцовывал. И вспомнилось: видел эту пару утром, когда сидел в кафе. И еще вспомнилось... И от этого другого воспоминания холодок скатился от затылка на спину: вот так же, пританцовывая, уходил человек от дома Клауса той ночью.