Владимир Рыбин - Золотой капкан

- Тогда один пакет возьмешь ты, а другой пусть будет у меня.

- Как скажет Аким.

- Аким, Аким! - разозлился Красюк. - Да ему рыжевье до лампочки. Верно? - повернулся он к Чумбоке.

- Верно, верно, - закивал Чумбока. И добавил замысловатое: - Моя деньга бери хорошо, чужая деньга бери нет.

И он принялся раскладывать на земле оленью шкуру, которую достал из своей громадной торбы.

- Нада спи...

Тихая глухая ночь обволакивала землю стойким запахом гари. На западе розовели низкие тучи, подсвеченные уходящим пожаром. Там волчьими глазами вспыхивали огоньки: пламя взбиралось по склону отдаленной сопки. А вокруг костра стеной стояла напроглядная тьма, не полная ночных шорохов, как обычно в тайге, а совершенно безмолвная, могильная.

Казалось бы, только и спать в такую ночь. Но Сизов, как ни старался, уснуть не мог. В голове вертелись странные мысли о высшей справедливости, которая все-таки существует и в конечном счете наказывает зло. И думалось о непомерной чуткости людей, живущих в согласии с природой. Было совершенно непонятно, когда и как Чумбока услышал крик в горящем лесу. Все вокруг трещало и гудело. Лежа под навесом, зажимая голову охапками сырого мха, он, Сизов, не слышал ничего, кроме стука своего сердца. Потому что был занят только собой. А Чумбока и в такую минуту оставался словно бы частью этого леса, страдающего, но живого...

- Иваныч, спишь? - услышал он тихий шепот. Красюку тоже не давали уснуть свои думы. - Ты чего будешь делать с рыжевьем-то?

- Я тебе говорил: сдам, - помолчав, ответил Сизов.

- Ты чего, в самом деле веришь, что оно достанется государству?

- А то кому?

- Да кому угодно. Тоннами золото у государства растаскивают, и хоть бы хны.

- По акту сдам.

- Акты тоже пропадают.

Сизов и сам боялся того же. Но ему непременно надо было откупиться, чтобы, как обещал Плонский, поскорей освободиться и довести до конца начатую с Сашей разведку у Долгого озера. Теперь он знает: касситерит там есть. Но теперь знает еще и о золотом ручье...

- Чумбока свою долю тоже, всего скорей, сдаст. И тебе бы тоже...

- Чего ж мы тут загибались?

- А можно сделать так, что ты один все сдашь. Придешь, заявишь: не мог-де, стерпеть обвинения в краже золота и бежал потому, что хотел найти пропавшее, снять с себя подозрение...

Красюк промолчал. Встал и так же, ничего не говоря, принялся подкладывать в костер ветки. Наконец сказал:

- А потом? Кому я нужен на воле с пустым карманом да с судимостью?

- Судимостью нынче никого не удивишь...

- Так ведь такой лафы больше не подвернется.

Он со злостью бросил в костер палку, которой ворошил угли, снова улегся.

- Что-нибудь придумаем, - сказал Сизов.

- За нас все продумано.

- Все, да не все. Спи пока. Завтра поговорим.

Красюк матерно выругался.

- Уснешь тут. Сперва душу вынет, а потом - спи...

- Спи, спи, - ласково, как ребенку, сказал Сизов. - Утро вечера мудренее.

На рассвете пошел дождь. Чумбока учуял его еще до того, как упали первые капли, разбудил Сизова и Красюка, заставил их сесть спина к спине, сам сел и накинул на головы оленью шкуру.

Дождь был сильный, но недолгий, не погасил костер.

- Куда иди, капитана? - спросил Чумбока, когда они встали, размялись после неудобного сидения.

- Мы - в Никшу. Пойдешь с нами?

- Пойдешь, пойдешь. Патрона нада, кухлянка нада...

- Чего ты за меня решаешь? - внезапно обиделся Красюк.

- А тебе больше некуда идти.

- Все равно спросил бы...

Сизов засмеялся.

- Экие мы гордые.

- Не гордые, а все равно нечего за меня командовать.

- Вот тебе раз. А я думал: тайга тебя кое-чему научила. Собирался дело предложить.

- Какое дело? Что ночью говорил?

- То само собой...

- Ну?

- Я еще подумаю, годишься ли. И ты тоже подумай.

- О чем?

- О будущем. О чем еще?

- Начал, так уж давай продолжай.

- Сейчас идти надо. Потом поговорим.

Весь этот день пробирались они по остывающей гари. Лишь к вечеру, перейдя широкое каменистое русло мелководной речушки, оказались в зеленом лесу, не задетом черным крылом пожара. Сизов чувствовал себя совсем здоровым: парилка пошла на пользу.

На следующую ночь наломали для подстилки ароматных веток пихты. У Чумбоки в торбе нашлось по куску прокопченного мяса. Для заварки чая сушеная трава тоже нашлась. Насытившись, разлеглись на мягких ветках. И тут Красюк спросил:

- О каком деле говорил-то?

- О старательстве.

- По тайге мотаться?!

Красюк даже привстал от негодования.

- Старательство - это не только поиски золота, но и добыча.