Энн Мэйбери - Шепот в темноте

— Возможно, мне не разрешат уехать.

— Тогда оставайся и забудь о прошлом, — чуть раздраженно проговорила Адриана. — Все хорошо, Ливи. Ты слишком много думаешь о том, что уже прошло.

Слишком много? Ливи встала, вышла на веранду и оперлась руками о теплое дерево. Но кто-то уже пытался причинить ей зло, не исключена и новая попытка.

Ей надо быть всегда настороже, сказал Рок. Да, нужно быть осторожной, потому что от этого зависит ее жизнь…

Нельзя было сказать, что Ливи вернулась в пустой дом. Когда через два дня она переехала в Ларн, миссис Грум уже прекрасно освоилась на кухне. Она повесила на видное место свой яркий желто-красный передник, распахнула все окна и двери, проветривая помещение, все перемыла и перетерла и сейчас тихо, но отчетливо напевала «На знакомом лугу». Она будто сообщала всему дому, что приехала с юга и не допустит скоплений пыли под коврами.

После длинного трудного дня в Монтан-Хаусе приятно было вернуться домой к ужину, приготовленному миссис Грум к ее приходу. В вазах, не слишком безвкусно подобранные, стояли цветы, а на подносе в гостиной ждал графин с хересом и стакан. Миссис Грум так никогда и не привыкла к тому, что Ливи предпочитала джин с тоником.

Спальней Ливи стала бывшая комната для гостей: слишком много воспоминаний связывало Ливи с ее прежней прекрасной комнатой, расположенной в передней части дома. Иногда Ливи приходила туда и молча стояла, вспоминая свою жизнь с Клайвом, его холодную страсть без любви, его собственническое отношение к ней как к предмету мебели, его обвинения в ее адрес, презрение к ее работе в детском доме, желание видеть ее в качестве своей вывески. «Посмотрите-ка, какой прелестный у меня дом, какая красивая у меня жена. До того, как я подобрал ее, она не представляла из себя ничего, и вот что я из нее сделал. Вот регалии моего успеха!» Клайв… Человек с пустым сердцем…

Приводя себя в порядок и переодеваясь во второй вечер пребывания миссис Грум в Ларне, Ливи задумалась, почему она это делает. Частично, разумеется, чтобы взбодриться, но для этого необязательно было подкрашиваться. Зачем? Чтобы весь вечер просидеть за чтением или у телевизора? Или это на тот случай, если позвонит Саймон и захочет навестить ее? Или инспектор Марбин явится с последним визитом и обманчиво мягким голосом пригласит ее проследовать за собой в полицейское отделение Линчестера? А может, просто потому, что она была еще очень молода и гордилась своей внешностью?

Она отперла маленькую шкатулку с драгоценностями и достала из нее жемчужные серьги. Луч света упал на кольцо с зеленым камнем, тем перидотом, который, по утверждению миссис Стар, она видела в ярком свете молнии в ночь убийства.

Ливи задумчиво вертела кольцо в руках. Раньше она с ним не расставалась, потому что любила его сверкающую зелень. Когда полиция пришла в «Поющий лебедь», чтобы сообщить ей о смерти Клайва, кольцо было у нее на пальце. Тогда она не предполагала, что оно могло послужить причиной ее ареста, да и может еще послужить, если полиции удастся опровергнуть свидетельство Билла Крея.

Всю неделю Ливи была так занята, что если бы в субботу вечером кто-то случайно не обмолвился о том, что завтра состоится третья годовщина существования детского дома в Монтан-Хаусе, она бы не вспомнила об этом. К празднику она обещала подарить детям великолепный, выбранный ею самой, фарфоровый сервиз, сделанный в мастерских Беренжеров — с розовыми цветами по бледно-зеленому полю. Она отдала распоряжение по поводу сервиза еще несколько недель назад и сказала, что сама займется доставкой — из детского желания видеть радость на лицах, когда она будет снимать обертку с очаровательных вещиц. Поэтому она просила упаковать все в несколько небольших свертков, чтобы ей было несложно отнести их в машину, и оставить для нее в конторе.

Надо было спешить: в субботу на фирме неполный рабочий день, а к утру сервиз должен быть здесь.

Часы в розовом вестибюле пробили шесть. Ливи уже надевала пальто, когда раздался сигнал тревоги. Оказалось, пропал новенький — маленький арабский мальчик, Богги Сорайя. Несколько месяцев назад его подобрали в небольшой деревушке в Южной Африке. Он был один, очень напуган, истощен, с синяками под глазами. Он не знал своего имени, не знал, кем были его родители, поэтому ему дали фамилию по названию того места, где его нашли — Сорайя.

В последний раз его видели час назад во время игр. Все кинулись на поиски.