Елена Яковлева - Шутки в сторону

— Может, будем дружить? — предложил Огородников.

— Да мы вроде и не ссорились, — неопределенно ответствовал Ремезов, шевеля пальцами ног, замерзающих в осенних, не по погоде, ботинках, — а теперь и вообще смысла нет. Я ведь ухожу из управления, — пояснил он.

Огородникова его откровения нисколько не удивили, такое впечатление, что он давно все знал.

— Дело хозяйское. Может, напоследок поделишься тем, что на душе накипело?

В чем-чем, а в профессиональном нюхе отказать ему было нельзя. Сразу догадался, что у Ремезова за душой есть кое-что, кроме обычной «статистики».

Ремезов посмотрел на своего визави с некоторым ехидством:

— Только на обоюдовыгодных условиях.

— На каких еще?

— Что-то я замерз, — пожаловался Ремезов, чувствуя, что пальцы ног постепенно превращаются в холодные негнущиеся деревяшки.

— Пойдем в машину. — Огородников решительно бросил в снег недокуренную сигарету.

Он включил в своей «Волге» печку и обернулся к устроившемуся на заднем сиденье Ремезову:

— Выкладывай, не томи душу.

Ремезов не торопился, наслаждаясь разливающимся по телу теплом.

— Ишь, какая у тебя тачка, — заметил он с нарочитой завистью, — это с каких же пор ты в люди выбился и тебе доверяют что-то получше «козла»?

— Не моя, — равнодушно отозвался Огородников, не страдающий амбициями, — просто другой не было. Мне лично все равно, на чем ездить.

В этом можно было не сомневаться, особенно если принять во внимание знаменитое всепогодное пальто Огородникова. Разнежившись от тепла, Ремезов лениво шевелил извилинами, выуживая из памяти, что еще он знал об Огородникове. И все, извлеченное из «запасников», не давало повода сомневаться в том, что Огородников — чудак со стажем. Работяга, надрывающийся за гроши, воспитывающий троих детей, двое из которых, между прочим, достались ему в качестве приданого вместе с женой, маленькой, неинтересной пигалицей, кассиршей из гастронома. Там, говорят, она его и подцепила, когда он пришел покупать себе двести граммов «Докторской» и бутылку кефира на ужин.

— Валерий Иваныч, я жду, — напомнил Огородников.

— Ладно, колюсь, — благодушно отозвался Ремезов. — Не знаю, известно ли вам, что убитый Михаил Васнецов в последнее время работал в службе безопасности фирмы некоего господина Костецкого, которую, кстати, возглавлял майор Румянцев? Ну, его вы уж точно знаете.

В подтверждение Огородников кивнул головой.

— Зато остальное, вероятно, окажется для вас новостью, — продолжал Ремезов. — Так вот, прошлой ночью в одной плохой квартире, где очень любят проводить время наркоманы, мы застукали в полной отключке Илону Костецкую. Чья она дочь, объяснять не буду. Но это бы еще ничего, хуже, что в ее сумочке нашелся заряженный «Макаров» с ее отпечатками и явными признаками того, что из него недавно стреляли. А дальше я начну выносить сор из избы, рассчитывая на ваше благоразумие…

Огородников опять кивнул головой.

— Так вот, вся компания, которую мы доставили из той квартирки, и среди них, разумеется, Илона Костецкая, была отпущена по настоянию начальства. Кого именно, уточнять не стану. Думаю, что руку к этому приложил заботливый папаша и, не исключено, Румянцев. Девчонку срочно определили в больницу, видимо, для того, чтобы ее не беспокоили расспросами.

Огородников помолчал, зачем-то поправил зеркало заднего вида, постучал костяшками тощих пальцев по приборной доске, что, вероятно, свидетельствовало о его крайнем раздражении.

— Так что, думаешь, стреляли из того самого пистолета?

— Но доказать это будет невозможно, поскольку нет ни пули, ни гильзы.

— Которые некто прихватил с собой. — Огородников провел пальцем по запотевшему стеклу, оставив извилистую полосу. — Это все?

— Почти, есть еще кое-что, но это пока из умозрительной области. В любом случае меня, полагаю, так же, как и вас, в ближайшее время будет очень интересовать эта милая девушка.

— Ладно, спасибо и на этом. А что там насчет обоюдовыгодного сотрудничества?

— Два дня назад пропала шестнадцатилетняя девочка Катя Чернова. Сдается мне, что все это как-то связано. Так что если что-то выплывет в процессе работы, не забудьте обо мне. А сейчас мне нужно торопиться.

Оказалось, он как в воду смотрел, потому что в отделе маялся, дожидаясь Ремезова, Барсуков, который тут же вручил ему записку, написанную незнакомым угловатым почерком: «Валерий Иванович, позвонил похититель и потребовал выкуп. Что нам делать? Коноплева».