Елена Яковлева: Шутки в сторону

Ольга встрепенулась: они «гуляли» в последний раз уже более месяца назад. Все это время профессор и сам пахал, и нещадно эксплуатировал ее, изливал на Ольгу свою желчь, винил в неудачах, обзывал тупицей и драной кошкой. Сегодня все ее страдания должны были вознаградиться сторицей, потому что другого такого нежного любовника, как профессор Караянов, на свете не сыскать.

— Едем на дачу, — решительно заявил он, снимая халат, — по пути заскочим в магазин и купим всего-всего, чтобы ни в чем себе не отказывать.

Перспективы выглядели многообещающе и манили в такие заоблачные высоты, что… Следовало только предупредить Катьку, что мама опять допоздна задержится на работе.

Ольга набрала номер домашнего телефона.

— Катюша, это мама, как твои дела? — Ольга задышала в трубку, ей казалось, что ее волнение и нетерпение, ее предвкушение запретной, ворованной нежности передаются по проводам вместе со словами, и там, на другом конце, невинную Катьку зашкаливает от чувственности ее матери.

— Все нормально, — как-то неуверенно ответила дочь.

— Я немного задержусь, — предупредила Ольга, — ты, пожалуйста, не волнуйся, ложись спокойно спать, не дожидаясь меня.

— Хорошо, — глухо отозвалась Катя и вдруг взволнованно зачастила: — Мама, подожди, не клади трубку… я хотела…

— Ну, ты скоро? — Караянов уже собрался и в нетерпении крутил на пальце ключи от машины. — Закругляйся, выедем, пока пробки на дорогах не начались.

И Ольга, как примерная ученица и послушная раба, положила трубку на рычаг, успев сказать:

— Поговорим потом, солнышко, дома. Всю дорогу в машине она молчала — душу грызла вина-хищница. Она даже не дослушала ребенка, тоже мне мать. И такой матери Бог послал лучшее в мире дитя! Наверное, это несправедливо.

В магазине, где она покупала продукты для полноценного «гуляния», Ольга ходила словно сомнамбула, бросая в корзинку все подряд, без разбору. Только уже у кассы заметила, что, кроме всего прочего, зачем-то прихватила пачку соды.

Каким бы эгоистом ни был профессор Караянов, но на подъезде к даче он все-таки заметил, в каком Ольга состоянии.

— Кончай меланхолию, — велел он с притворной ворчливостью и, оторвав правую руку с рычага переключения передач, словно невзначай опять коснулся ее колена.

Ольга всмотрелась в его профиль, чеканный, точно на юбилейной медали, и задумалась, какой же воистину мистической силой должен обладать этот совсем немолодой человек, чтобы так привязать ее к себе? Основания для подобных мыслей у нее были, потому что скоро она забыла не только о своих печалях и переживаниях, но даже и о дочери…

Нежности и чувственности, казалось, не было предела. А вот кончилось все прямо-таки прискорбно. Нежданно-негаданно на дачу явилась профессорская дочка Вероника и закатила скандал до небес. Случайно ли она приехала или выслеживала отца, но застала она их, как принято говорить, на месте преступления.

Разъяренная Вероника орала на весь дачный поселок:

— Сучка подзаборная! До каких пор ты будешь доводить пожилого человека до инфаркта?! Что, надеешься все под себя подгрести? Ничего не получишь, поняла? Ничего!

Караянов, завернувшись в простыню, стоял в дверях, пока Ольга второпях пыталась что-то на себя натянуть, и успокаивал разбушевавшуюся дщерь с лицом, покрывшимся красными пятнами:

— Ника, ты же взрослая баба, у тебя у самой любовников полно, я же не вмешиваюсь.

Ника разбушевалась еще сильней:

— Как ты можешь при этой девке выяснять наши внутрисемейные проблемы? Пусть немедленно выметается!

Ольга путалась в своих тряпках и мечтала провалиться сквозь землю. Дочь в отличие от матери не ограничивалась вежливым предупреждением, а вовсю раздувала кадило.

Выпрыгивая из-за отцовской спины, грозила:

— Я тебе устрою, подстилка, я тебе устрою! Это же надо — никакой совести, ничем ее не убедишь! Ладно, раз ты такая ушлая, я найду другой подход. Раз с тебя как с гуся вода, я на твоей дочке отыграюсь, она ведь не такая толстокожая…

Ольга встрепенулась и, хотя она обещала себе ни слова не говорить в ответ, все же не выдержала:

— При чем тут моя дочь?

— А при том… Если тебе наплевать на детей твоего любовника, то мне плевать на твоих. Нужно же как-то прекратить этот маразм!

Нашла кого сравнивать: себя с Катькой! Что у них общего? Что общего у воздушной покладистой Катюхи с этой разукрашенной телкой в лопающихся на заднице джинсах? Ольга вдруг почувствовала, как в ней закипает злость, и не только к себе и скандальной Веронике, но и к Караянову, этому неугасимому светилу, тускнеющему на глазах. Ольга демонстративно неторопливо надела бюстгальтер и принялась спокойно натягивать колготки, не обращая внимания на индюшиный клекот профессорской дочки, которая от подобной наглости зашлась в истерике.