Елена Яковлева - Шутки в сторону

— Слушай, — подозрительно бодреньким тоном начал Барсуков, — что, если я сегодня приеду к тебе в гости? Только не один, а с дамой.

— С какой еще дамой? — заподозрил недоброе Ремезов. Дама в сегодняшние его планы не входила.

— Да есть такая Светлана Коноплева из нашей редакции…

Коноплева, Коноплева, знакомая фамилия, хотя «Курьер» он не читал. Ага, вспомнил, это в связи с ней полтора месяца назад, аккурат в канун Дня милиции, отдел стоял на ушах и кипел благородным возмущением, а начальство срочно сочиняло цветистый панегирик в собственный адрес.

— Это не та, что обозвала нашу контору статистическим бюро? — уточнил он.

— Она, — упавшим голосом подтвердил Барсуков и пожаловался: — Я тогда в отпуске был, а она воспользовалась моментом и наворочала дел, до сих пор расплеваться не можем. Но вообще она девка неплохая и толковая, только чересчур горячая. Но этот недостаток, сам знаешь, с возрастом искореняется подчистую.

— Это уж точно, — согласился Ремезов: Барсуков клал, что называется, в масть. — А что ей нужно? Если интервью, то, звыняйте, ни за какие коврижки.

— Да нет, у нее несчастье — племянница пропала.

— Это тоже не по моей части, пусть топает в отделение и пишет заявление. В общем, все там объяснят. — Ремезов прекрасно знал, как обстояли дела с пропавшими — практически никак.

— Будь человеком, Ремезов, девка отличная, хоть поговорить с ней, посоветовать ты что-нибудь можешь? — слезно взмолился Витька.

Ну вот, сразу бы говорил, что это по его кобелиной части, подумал Ремезов. Любвеобильность старого приятеля была широко известна, в том числе и его собственной жене, которая смотрела на такие «полеты» с философской невозмутимостью. И Витька после каждого «виража», по его же выражению, неизменно возвращался на «базу».

— Личный интерес, что ли? — осведомился Ремезов.

Ответом послужил характерный смешок, понятный каждому бывалому мужику.

— Ну ладно, — милостиво согласился Ремезов, — тащи свою возмутительницу спокойствия. Только учти: с тебя бутылка.

— О чем говоришь! — заржал Витька.

И ржание перешло в короткие гудки.

Они пришли после шести вечера. Девка оказалась на редкость складной: длинноногая, в черных джинсах в обтяжку и простеньком свитерочке. Лицо не то чтобы красивое, но и без особых изъянов, а буде такие имелись, то, наверное, с лихвой компенсировались бы живостью выражения и какой-то особенной бесовщинкой в глазах, которую не могла замаскировать даже общая ярко выраженная подавленность. Здороваясь, она при всей своей субтильности по-мужски крепко дернула его руку и отчаянно тряхнула стрижеными белокуро-пепельными волосами.

«Однако! — не без зависти подумал Ремезов. — Неужели Витек и ее уже успел обработать?» Легкую добычу она мало напоминала.

— Коноплева, — представилась она официально и без тени смущения стала его рассматривать.

Честно говоря, это ему не понравилось, уж слишком беспардонно. Закончив осмотр и, судя по выражению ее лица, не слишком им удовлетворившись, она с не меньшей откровенностью принялась разглядывать его холостяцкое жилище. Слава Богу, если его физиономия и не отличалась свежестью чайной розы в росе, то в квартире, по крайней мере, был порядок.

— Я думаю, можно и проще, — встрял Барсуков, — можно просто Светлана, ведь правда?

— Можно, — согласилась она без особенного энтузиазма, — если это имеет какое-нибудь значение.

Не очень-то она приветлива, впрочем, пока все соответствовало образу «сопливой нахалки», как ее за глаза называли в отделе. Наверное, если бы прежде ему пришло в голову ее представить, он нарисовал бы ее в мыслях именно такой.

— Прошу вас, — Ремезов пригласил Светлану и Барсукова в комнату.

Они устроились в креслах возле журнального столика. Атмосфера оставалась натянутой.

— Я вас слушаю, — предложил он ей наконец рассказать свою историю, и прозвучало это приблизительно так же, как «На что жалуетесь?» в устах врача.

— Можно я закурю? — спросила она и, не дожидаясь приглашения, достала пачку «Мальборо». Небрежно бросила на стол, предварительно вынув одну сигарету.

Барсуков посмотрел на Ремезова с тревогой, он хорошо знал, что хозяин не любит, когда курят в его квартире. Ремезов, в свою очередь, вздохнул и, с горестью вспоминая, как утром он сам курил в форточку, пошел на кухню за пепельницей.

Светлана курила, нервно затягиваясь, стряхивая пепел мимо пепельницы, и рассказывала. Рассказывала четко, по-деловому, без пауз и всхлипов. История получалась очень нерадостная, если не сказать больше. О девочке ничего не было известно уже около суток, родственники, знакомые и подруги ничего о ней не знали. Утром гостья, а по совместительству тетка пропавшей девочки вместе с ее отцом побывали у инспектора Селезнева и оставили у него заявление и фотографию пропавшей.