Линкольн Чайлд - Две могилы

— Пендергаст думает, что убийца — его сын.

Синглтон удивленно выпучил глаза:

— Простите, что?

— Я понимаю, что это кажется бредом. Но Пендергаст сказал мне, что эти убийства — дело рук его сына.

— И вы… верите этому?

— Я не знаю, верю или нет. Жена Пендергаста погибла ужасной смертью. Он едва не сошел с ума от горя.

Синглтон покачал головой:

— Лейтенант, когда я просил вас рассказать мне все, я имел в виду достоверную информацию. — Он немного успокоился. — А это просто какая-то чушь. Я даже не слышал, что у Пендергаста есть сын.

— Я тоже, сэр.

— А больше вы ничего не хотите мне сообщить?

— Больше ничего. Все остальное, как я уже сказал, изложено в отчете.

Синглтон посмотрел на него:

— Значит, Пендергаст скрыл часть информации. И давно вы узнали об этом?

Д’Агоста внутренне содрогнулся:

— Довольно давно.

— Очень хорошо, лейтенант, — подытожил Синглтон. — А теперь мне нужно подумать, как с этим поступить.

Расстроенный д’Агоста понимающе кивнул.

— Прежде чем вы уйдете, позвольте дать вам еще один совет. Несколько минут назад я рекомендовал вам не ввязываться в этот конфликт. Не принимать чью-либо сторону. И это правильное решение. Но ситуация может сложиться так — и, судя по тому, что вы мне рассказали, это случится раньше, чем я ожидал, — что нам всем придется выбирать, на чьей мы стороне. Я советую вам выбрать Гиббса и поведенческое бюро, а не Пендергаста. Откровенно говоря, мне не нравится этот человек, не нравятся его методы… и эта история с его сыном окончательно доказывает, что он двинулся умом. Вам все ясно, лейтенант?

— Абсолютно ясно, сэр.

— Вот и славно.

Синглтон опустил глаза и отложил бумаги в сторону показывая, что разговор окончен.

Проктор не спеша шел по библиотеке, разглядывая корешки книг. Он не был книголюбом, и большинство названий ему ни о чем не говорили. К тому же многие из них были написаны на иностранных языках. Проктор понятия не имел, как можно кого-нибудь «обучить», тем более такого странного мальчика, как Тристрам. Но приказ есть приказ, и его нужно выполнять. Следует признать, что особых хлопот парень ему не доставлял. Потребности у Тристрама были скромные, он ел все, что предлагали, и с благодарностью принимал любое проявление заботы. Из-за странного поведения и коротких отрывистых фраз Проктор сначала подумал, что мальчик умственно отсталый. Но вскоре убедился в своей ошибке: Тристрам схватывал все новое на лету.

Взгляд Проктора остановился на знакомом названии: Джеффри Хаусхолд. «Одинокий волк». Хорошая книга. Очень хорошая.

Проктор подцепил томик пальцем и снял книгу с полки. Затем замер и прислушался. Домработница сегодня взяла выходной. В особняке было тихо…

…или не совсем?

Ловким движением он засунул книгу под мышку и обернулся, осматривая темное помещение. В библиотеке было холодно — в отсутствие Пендергаста Проктор не стал разжигать камин да и свет почти везде выключил. Уже пробило девять часов вечера, за окном простиралась суровая зимняя ночь, с Гудзона задувал порывистый ветер.

Проктор снова прислушался. На этот раз он различил разнообразные звуки: приглушенный стон ветра, слабое тиканье часов и кряхтение старого особняка. Пахло, как обычно, пчелиным воском, деревом и кожей. И все-таки ему показалось, будто бы он слышал что-то еще. Совсем тихий шорох, почти на пределе слышимости. Доносившийся откуда-то сверху.

Проктор все так же расслабленно прогулялся в дальний угол библиотеки, отодвинул в сторону небольшую дубовую панель, за которой стоял монитор системы безопасности. Все было в полном порядке: сигнализация исправна, двери и окна закрыты, датчики движения ничего подозрительного не фиксировали.

Он нажал кнопку и выключил датчики. Затем вышел из библиотеки в прихожую и по коридору со сводчатым потолком проследовал в так называемую галерею — несколько комнат, превращенных Пендергастом в своеобразный музей, экспонаты для которого он взял из поистине неисчерпаемой коллекции своего прадеда Еноха Ленга. В центре первой комнаты стоял окаменевший динозавр, небольшой, но приводящий в ужас своими зубами и когтями. Его окружали витрины с другими причудливыми и загадочными предметами — от черепов до алмазов, от метеоритов до чучел экзотических птиц.

Проктор шел легкой плавной походкой, но на душе у него было неспокойно. За годы службы в спецназе у него выработалось чутье на опасность, и сейчас оно внезапно включилось. Проктор не смог бы объяснить причину беспокойства. Это был просто инстинкт.