Линкольн Чайлд - Две могилы

Альбан слушал их разговор с безразличным видом.

— Он говорит о твоей матери, — напомнил Пендергаст. — Тебя это совсем не печалит?

— Почему это должно меня печалить? — удивился юноша. — Наоборот, я испытываю гордость. Посмотрите, как легко я узнал о месте вашей встречи в Центральном парке — прямо от сотрудника полицейского управления Нью-Йорка — и как ловко наши люди провели операцию.

Все ненадолго замолчали.

— А «Лонжитьюд фармасьютиклз»? — спросил Пендергаст. — Она здесь при чем?

— Просто одна из множества наших дочерних компаний, — объяснил Фишер. — Наши исследования были чрезвычайно сложны и разнообразны, нам приходилось подключать дополнительные ресурсы. Обычно мы их без труда контролировали, но иногда случались неприятности, как в тот раз, и мы вынуждены были предпринимать неотложные меры. — Фишер снова покачал головой.

— Вы сказали, что я в какой-то степени способствовал успешному завершению вашей работы, — сказал Пендергаст. — И что вы включили меня в заключительную фазу эксперимента. Что вы имели в виду?

— Мой дорогой агент Пендергаст, вы наверняка сами догадываетесь. Я уже говорил об этом: ваши действия на «Фергельтунге», ваша упорная погоня за Хелен и ее похитителями чуть не спутали нам карты. Мы готовили для Альбана другой бетатест, но в свете этих событий пришлось изменить первоначальный и, возможно, не очень удачный план. Мы полностью изменили параметры теста, я бы даже сказал, с некоторой поспешностью. Мы решили выпустить Альбана на свободу в центре Нью-Йорка. Он должен был доказать, что способен убивать безнаказанно, даже не скрывая свое лицо от камер наблюдения. Оставляя подсказки, по которым вы должны были понять, что убийца — ваш собственный сын. Это дало бы вам, э-э, достаточную мотивацию, чтобы попытаться поймать его, вы так не считаете? И уж если самый лучший и бесстрашный детектив, имея все возможности, все-таки не справился с сыном-убийцей — надеюсь, вы не станете отрицать, что бета-тест прошел успешно? Полный, безоговорочный успех.

Пендергаст промолчал.

— Затем Сорок седьмой сбежал и умудрился отыскать вас. Но мы и эту неудачу обернули к нашей пользе, изменив последнюю задачу для Альбана. Вместо пятого убийства он выкрал Сорок седьмого из вашего дома. И исполнил все безукоризненно. — Фишер обернулся к Альбану: — Отличная работа, мой мальчик.

Альбан молча кивнул, принимая похвалу.

— Значит, вы довели до конца эксперимент с близнецами, — подвел итог Пендергаст. — Вы можете в любой момент произвести их на свет. Один близнец станет идеальной машиной для убийства — сильной и бесстрашной, умной и изобретательной. А самое главное, совершенно свободной от всяческих моральных и этических ограничений.

Фишер кивнул:

— Как вам известно, такие ограничения мы утратили еще во время войны.

— Но у вас остается еще второй близнец, настолько же слабый, насколько силен его брат, обделенный способностями в той же степени, в какой другой близнец переполнен ими. Он обречен на рабский труд, а при необходимости станет донором органов для брата. Вы доработали технологию и получили возможность производить дьявольски совершенных людей. А теперь, когда эта цель достигнута, что вы собираетесь делать дальше?

— Что мы собираемся делать? — Фишера явно озадачил такой вопрос. — Разве это не очевидно? То, что мы поклялись исполнить, когда ваши войска брали штурмом наши города, убивали наших вождей, разрушили наш Рейх и разбросали обломки на все четыре стороны. С чего вы взяли, герр Пендергаст, что наши цели могут измениться? Единственная разница состоит в том, что теперь, после семидесяти лет напряженной работы, мы готовы к достижению цели. Заключительный бета-тест выполнен. Мы можем начинать — как это у вас говорится? — массовое производство.

Он бросил окурок на пол и затушил его подошвой ботинка.

— Однако это становится утомительным.

Фишер посмотрел на человека по имени Бергер и распорядился:

— Можете приступать.

Бергер, куривший без перерыва на всем протяжении беседы, кивнул почти торжественно. Он установил раскладной столик, положил на него медицинскую сумку, открыл и долго в ней копался. Наконец вынул шприц для инъекций — тяжелую стеклянную трубку в корпусе из сверкающей стали, с устрашающе длинной иглой. Достал закупоренный каучуковой пробкой пузырек с красноватой жидкостью, вставил в него иглу и плавно, не спеша, потянул назад поршень до тех пор, пока шприц не заполнился на три четверти. Выдавил две-три капли жидкости, развернулся и, не опуская руку со шприцем, подошел к Эгону.