Одну из этих "троек" знал только бернский журналист Карл Хаген. Сомнений не было - отец успел изъять из контейнера документ и переслать его сыну.
Карл догадался об этом, сидя в редакции и читая очередной репортаж о процессе. Поняв, что имеет ключ к эсэсовским сокровищам, разволновался. Во-первых, мелькнула мысль: грязные деньги, необходимо немедленно сообщить об этом, отдать их. Но сразу остановил себя: шифрованный счет... Банк государство в государстве, он пошлет ко всем чертям того, кто не назовет все шесть цифр. Банк не интересует, кто положил деньги. Каждый из "тройки", обозначенной в списке, привлечет Карла к ответственности, только посмеется над ним: выдумка, бред, клевета!
Карл бросил работу и поспешил домой. С нетерпением вынул из конверта бумажку. Прочитал:
"Рудольф Зикс;
Людвиг Пфердменгес;
Йоахим Шлихтинг".
И наискосок (сейчас Карл понял) рукою Кальтенбруннера:
"20 миллионов марок. Юлиус Бар и Кo"
Юлиус Бар и Кo. Одна из самых солидных банковских контор в Цюрихе. И двадцать миллионов марок! Казалось, протяни руку и получишь...
Карл сидел, курил и, казалось, ни о чем не думал. Призрак миллионов маячил перед ним, дразнил, убаюкивал, обещал неизведанные, какие-то совсем новые ощущения, хотелось сразу что-то предпринять и одновременно лень было подняться с кресла, блаженная истома наполнила его. Так бывает: радость ошеломляет, расслабляет, в такие минуты из человека можно вытянуть какое угодно обещание. Он посмеется над заклятым врагом и простит даже коварство.
Вдруг одна мысль поразила Карла. Она была такой элементарной, что Карл даже рассердился на себя. И действительно, стал уже строить розовые замки, протянул руку за миллионами, а вдруг первого же из списка Рудольфа Зикса - уже нет в живых?
Карл поколебался немного и сжег список: эти фамилии все равно навечно врезались в память.
В тот вечер он заглянул в журналистский клуб. Сидел, сгорбившись, над столиком, тупо смотрел, как тают в стакане кубики льда. Эта мысль Рудольф Зикс погиб или умер - сидела где-то в уголках мозга. Карл думал: это принесет ему облегчение, если Зикс и на самом деле умер, и так было трудно жить дальше, зная, что отец - палач, а тут еще перспектива эсэсовских миллионов... Разве можно назвать человека порядочным, если он протягивает за ними руку?
Карл был уверен: многие из тех, кто сидел за соседними столиками, пил коктейли, танцевал, только посмеялись бы над его сомнениями: человеку привалило счастье, а он колеблется! Но разве это не кража: прийти в банк, назвать шесть цифр и получить двадцать миллионов марок?
Возможно, все они сошлись бы на одном: человеку улыбнулось счастье. Да и он сам так настраивал себя: судьба, и только. Неисповедимы пути господни, каждому свое, и все равно через год или даже меньше деньги пропадут: с момента, когда их положили, уже пройдет двадцать лет, а ценности, что лежат на шифрованном счету и за которыми на протяжении двадцати лет никто не явился, остаются собственностью банка.
Да и зачем позволять ожиревшему Юлиусу Бару с компанией присвоить еще двадцать миллионов?
С того вечера прошло уже немало времени - Франца Ангеля под нажимом общественности казнили, мать успела приобрести на Женевском озере пансионат и с головой ушла в дела, а Карл все еще колебался. Теперь сомнения уже меньше мучили его: он не унаследовал от отца ничего, даже фамилии, а бумажка с "тройкой" могла попасть в руки кому-нибудь, да и вообще, если даже все из "тройки" живы и удастся их разыскать, захотят ли они назвать две свои цифры - ведь их, наверное, предупредили, что эти цифры являются тайной "третьего рейха".
Итак, дело с запиской представлялось сомнительным, однако, как ни странно, сама эта сомнительность привлекала Карла, как привлекают полные тревог и лишений дальние дороги.
Первая задача, которая встала перед Карлом, заключалась в том, чтобы разузнать, кто такие Рудольф Зикс, Людвиг Пфердменгес и Йоахим Шлихтинг. После разгрома "третьего рейха" прошло без малого двадцать лет. и фамилии даже известных в то время бонз нацистской партии уже начали стираться в памяти, на смену им пришли новые - моложе и энергичнее; уже фон Тадден возглавил неонацистское движение, а кто знал Таддена во времена фюрера? И кто знает теперь Рудольфа Зикса?
Разумеется, если бы Карл не сидел в Швейцарии, а посетил сборище бывших эсэсовцев где-нибудь в Дюссельдорфе или Гессене, там над ним только посмеялись бы.
Кто знает Рудольфа Зикса?
Читать дальше