Валерия Вербинина - Где-то на земле есть рай

Вы затаили дыхание? Жаждете ошеломляющих подробностей? Ну да, я знаю, чего вы хотите. Чтобы чьи-то крепкие руки ухватили хладнокровного убийцу под локти. Спокойно, деловито, без всякого намека на вежливость. И во дворе — одно дерево, пять травинок и шесть собачников со своими питомцами — рубанет воздух грозное:

— Вы арестованы! Пройдемте с нами!

Само собой, Симонов сначала будет сопротивляться, возмущаться, но никто его не слушает. Он требует объяснить! Кричит о произволе, обещает кому-то жаловаться! Но вот изъят заветный рюкзачок, отобран фальшивый паспорт, даже накладные усы и те приобщены к вещественным доказательствам. Ах, как он сразу меняется, этот любитель отправлять людей на смерть! Он ломает руки, падает на колени, закатывает глаза, умоляет его пощадить… Что? Вы утверждаете, такого не может быть? Говорите, человек, даже самый плохой, не может вот так взять и превратиться в омерзительное пресмыкающееся? А вы видели душителя старух Яковлева, здорового, наглого молодца, видели, как он рвался и кричал, когда его взяли с поличным, как он причитал, что отец его убьет, когда узнает? А Николаева, убившего свою жену, — боже, как он выл, голосил и вопил, что он не выдержит, если мы его посадим, и пытался биться головой о стену, чтобы нас разжалобить! Что, вы не видели этого? Вас там не было? Ну так считайте, что вы вообще ничего не видели в жизни, потому что в человеке таятся такие бездны низости, в которые и поверить-то толком невозможно, если сам с ними не сталкивался. Бывает, впрочем, и наоборот, когда тот, от которого этого никак не ожидаешь, проявляет героизм, о существовании которого ты совсем и не подозревал. Да, бывает и наоборот, и еще как бывает!

Впрочем, отставив в сторону лирику, признаю просто и честно, что в этот раз мы потерпели поражение. Будь я просто писателем, я бы обрисовала широкими штрихами торжество справедливости — хотя бы в масштабах одной отдельно взятой книги. Увы, действительность оказалась куда более суровой: как и подозревал Паша Ласточкин, гипнотизер не стал дожидаться, пока за ним придут, а просто сделал ноги. Антипенко вернулся ни с чем, и, оставив пока дело Лазаревых, мы все вместе занялись разработкой версии по делу Агриппины.

— Значит, так, — говорил Зарубин, бегая по кабинету. — Мы имеем девушку Лену, которая год назад выбросилась из окна. Теперь совершенно ясно, что этот случай к нашему делу отношения не имеет. Далее, мы имеем Максима Решетова, ухажера этой Лены, который исчез незадолго до убийства Агриппины, — раз. — Стас начал загибать пальцы. — Затем, мы имеем эту Агриппину, которая выбросилась из окна, — два.

— Не забывай, что, по показаниям охранника, она была жива, когда он от нее ушел, — вмешался Антипенко. — Если к ней никто после него не приходил, а охрана подъезда утверждает, что так оно и есть…

— Телефон, — подала я голос. — В комнате постоянно трезвонил телефон, когда мы вошли.

— И никаких следов борьбы, — добавил Ласточкин.

— А порванный браслет? — напомнил Стас.

— Порвался, когда она сцепилась с охранником, — тотчас нашлась я.

— Возможно, — нехотя согласился Зарубин. — Но тем не менее второе убийство — это именно убийство, абсолютно точно. Администраторшу Крылову выбросили из окна, и никаким самоубийством тут и не пахнет.

— А что, гипнотизер не мог просто ее убить, если она не оставила ему другого выхода? — спросила я. — Если, к примеру, она поняла, кто убил Агриппину, и угрожала немедленным разоблачением, и у него не было времени, чтобы провернуть фокус с гипнозом.

— Такое вполне может быть, кстати, — добавил Ласточкин.

— Вспомните третье убийство, когда из окна выбросилась секретарша, — сказал Антипенко. — Ведь она совершенно точно была в это время одна, и никто к ней не приходил.

— Минуточку! — внезапно сказал Ласточкин. — Тот, кто был у нее за день до гибели и закрывал лицо… Ведь по описанию это как раз и выходит Симонов! Вот когда он ее загипнотизировал, чтобы она покончила с собой! А на следующий день позвонил и…

Зарубин заметался, приволок флешку с записью с камеры наблюдения, и мы стали ее смотреть. Результат был однозначен: шрам на подбородке выдал гипнотизера, что называется, с головой.

Стас откинулся на спинку стула, держа в пальцах сигарету. В комнате было накурено так, что просто нечем дышать.

— Ну да, — сказал он, — теперь все сходится. Если он убил Агриппину, чтобы завладеть деньгами, а администраторша Полина Крылова и секретарша как-то догадались об этом, у него оставался только один выход: избавиться от них. Что он и сделал.