Сан-Антонио: Голосуйте за Берюрье !

- Ты предупредил, сынок? - спрашивает она меня вполголоса.

Я отрицательно трясу головой.

- Отменяется, мама. Мы никуда не едем.

Она принимает это сообщение спокойно, моя Фелиция. Она раз и навсегда решила для себя: все, что исходит из моих уст, для нее свято. Однако она не может удержаться, чтобы не пробормотать:

- Не едем?.. Но почему?

- Сегодня, мама, прикончили еще одного кандидата от Белькомба. Это представляет интерес.

Я ее расцеловываю, как в самые торжественные моменты.

- Я прогуляюсь к местным блюстителям порядка. Если вдруг опоздаю к обеду, садись за стол сама.

Она подавляет вздох сожаления и смотрит на меня глазами, полными снисхождения и прощения.

Я выруливаю машину из гаража, где она покрывалась пылью между грузовичком по доставке товаров на дом и поржавевшим трактором. И как раз в тот самый момент, когда я покидаю внутренний дворик, господин Морбле, экс-унтер-офицер жандармерии, преграждает мне дорогу, скрестив руки над головой.

- Вы направляетесь в Белькомб?

- Да.

- Вас не затруднит прихватить меня с собой? Знаете, что случилось? Угрохали еще одного кандидата в депутаты!

- Не может быть,- говорю я, открывая ему дверцу.

ГЛАВА II

Полицейский участок Белькомба напоминает улей, это я вам говорю. Можно подумать, что находишься в универсальном магазине "Галери Лафайет" во время предпраздничной распродажи. Тут жандармы и постовые, стражи порядка и укротители беспорядков, полицейские в штатском и штатские в форме, местные коллеги и ребята из госбезопасности. Я уже не говорю о журналистах, слетевшихся на объедки бараньего жаркого. Все это кишит, кричит, вопит, дымит, перекликается и откликается.

Пока я с трудом припарковываю свою тачку, экс-унтер-офицер Морбле, привыкший находиться в передовых шеренгах, устремляется в комиссариат, как майор индийской армии во главе своего полка. На него тотчас же бросаются два жандарма.

- Вы куда?

Морбле представляется. Его бывшее звание не производит никакого впечатления на жандармов.

- Проваливайте! - гремят они.

- И это вы говорите мне! - подпрыгивает от возмущения Морбле.

- Я убежден, друзья мои, что могу оказать неоценимое содействие и...

В ответ он удостаивается пинка ногой в то место, куда порой вставляют термометр. После такого поворота событий подхожу я, протягиваю им свое удостоверение.

- Этот господин со мной! - говорю я.

На сей раз мы удостаиваемся попеременного приветствия под козырек. Взбешенный, Морбле отряхивает пыль со своего атлетического зада, костеря на чем свет стоит двух жандармов.

Кто-то из старших по званию спрашивает, что здесь происходит. Жандармы отвечают: "Ничего страшного", начальник говорит, "0'кэй!" Мы входим. Мое появление вызывает всеобщую тишину. Парижские полицейские остолбенело глядят на меня, потом ошалело - Друг на друга. Наконец главный комиссар Конруж (который заступил на этот пост в прошлом году вместо главного комиссара Конвера, чего начальник, будучи дальтоником, даже не заметил) устремляется мне навстречу.

- А, это ты, красавчик! Тебя тоже бросили на это дело?

- Неофициально,- уточняю я.

В сущности, это всего лишь полу ложь. У коллег появляется гримаса неудовольствия.

- Ну, тогда нам ничего другого не остается, как отправиться на рыбалку,- насмешливо замечает один из них.- Похоже, в этих местах объявилась форель.

Конечно, это лестные слова, но они пропитаны едва прикрытым неудовольствием. По-моему, если я вмешаюсь в это дело по собственной инициативе, мне основательно будут совать палки в колеса.

Я перехожу на шутливый тон.

- Не стоит об этом столько говорить. Просто Старик, любопытный, как ласка, попросил меня поподробнее разузнать об этом деле. Есть чтонибудь новое об этих двух убийствах?

- Беспредельный ноль,- замечает Конруж.- А-а, мы надолго завязли в этом дерьме. Это одно из тех дел, где продвижение по службе не светит.

- Раздавим бутылочку? - предлагаю я.- Я вас всех угощаю, доблестные собратья.

Это их немного смягчает, и мы отправляемся в кафе на Большую площадь, которая находится на маленькой прилегающей улочке. Я заказываю виски для всех. Вышеупомянутый унтер-офицер Морбле после второго глотка начинает изводить всех своими разглагольствованиями.

- В этом деле нет ничего сложного, мои юные друзья. Нужно объявить в городе осадное положение. Основательно допросить всех жителей, дом за домом, не упуская ни детей, ни стариков, пока кто-нибудь не сознается. Клянусь вам, что, действуя таким образом, вы быстро добьетесь результата. Итак, господа, на карту поставлен престиж французской полиции! Наш долг - показать народу, что нельзя безнаказанно убивать тех, у кого хватило мужества изъявить желание стать нашим избранником.