Наталья Александрова - Монета Александра Македонского

– Только прошу великодушно простить – недавно персы причинили нашему городу большие разрушения, и нам придется проследовать не парадным путем, достойным царского величия, а через уцелевшую часть города.

– Я слышал об уроне, причиненном Вавилону персами, – сочувственно кивнул Александр. – Надеюсь, что теперь, под моей властью, в вашей стране воцарится мир и вы восстановите свой город. Веди нас в Эсагилу, жрец!

Вслед за служителем храма македонцы ехали по узкой улице между высокими стенами домов. Им пришлось проследовать через северную, густо населенную часть города, потому что главная, южная, дорога была завалена обломками дворцов и храмов, разрушенных персами во время недавнего мятежа.

Дверь по правой стороне улицы приоткрылась, оттуда выглянули двое чумазых смуглых ребятишек, с изумлением уставились на иноземцев, что-то зашептали друг другу. Но тут же женская рука втянула их в дом, захлопнула дверь.

Наконец улица закончилась, всадники выехали на обширную площадь, посреди которой возвышалось величественное четырехугольное строение из белого камня.

– Вот оно, сердце Вавилона, святилище Бэла-Мардука! – проговорил Никифор, придерживая своего коня.

На ступенях святилища стоял высокий человек в длинном черном одеянии, с лицом, закрытым бесстрастной бронзовой маской. Голос, донесшийся из-под этой маски, казался гулким, как будто принадлежал не человеку, а бронзовому истукану.

– Здравствуй, царь! – проговорил маг. – Приветствую тебя на пороге великого святилища, на пороге Эсагилы, жилища богов, сердцевины мира, тайны тайн!

– Здравствуй и ты, жрец, – спокойно ответил молодой македонец. – Открой свое лицо. Я привык видеть того, с кем разговариваю.

– Это невозможно, царь, – возразил маг. – Сорок лет назад, когда я дал обет верности нашему Великому Отцу, богу богов Мардуку, я поклялся, что никто, кроме него, не увидит моего лица. Если я сейчас нарушу свою клятву – гнев великого отца обрушится на меня.

– А если ты не нарушишь свою клятву, на тебя обрушится мой гнев, – перебил его Александр. – Выбирай.

– Ты – избранник Великого Отца, – ответил маг с низким поклоном. – Ты – все равно что он, твоя воля – его воля. Когда мы войдем в Эсагилу, я открою перед тобой свое лицо, но только перед тобой. Твои слуги не должны его видеть.

– Это не слуги, а друзья и соратники! – возразил царь. – Впрочем, я готов уважить твою веру.

Он повернулся к своим спутникам и приказал:

– Спешивайтесь, друзья. Пойдем поглядим на это тайное святилище.

– Нет, повелитель! – воскликнул маг. – Только тебя могу я провести в Эсагилу, только тебе могу показать тайну тайн. Никто другой не может войти внутрь святилища.

– Ты слишком расхрабрился, жрец! – процедил Александр и обнажил свой меч. – Не заставляй меня гневаться!

– Воля твоя, царь, – спокойно ответил человек в маске и склонил голову. – Ты можешь убить меня, но не можешь изменить закон, которому подчиняется святилище.

– Ладно, будь по-твоему. – Царь убрал меч и обернулся к своим спутникам: – Подождите меня здесь. Думаю, я не очень задержусь в этом храме.

– Неужели ты пойдешь туда один? – проговорил Никифор. – Эти вавилонские жулики убьют тебя!

– Не посмеют, – возразил царь. – Не посмеют и не справятся. Мой меч при мне, и ты знаешь, как я умею им владеть. В общем, ждите меня здесь. Это приказ.

Никифор молча склонился и отступил к спешившимся гейтарам.

Александр вслед за жрецом поднялся по ступеням и вошел в двери святилища, которые сомкнулись за ним с тяжким грохотом, как каменные челюсти.

– Смотри, жрец, если ты задумал что-то дурное, мои друзья разнесут этот храм по камешку!

– Не беспокойся, повелитель! – ответил маг. – Тебя не коснется ничто дурное, здесь, в обители богов, ты в полной безопасности.

Глаза Александра привыкли к полутьме святилища, и он увидел каменную лестницу, уходящую вниз, словно в самые недра земли. По сторонам этой лестницы стояли два дюжих воина в бронзовых доспехах, с лицами, скрытыми масками, как у мага.

– Чтобы подняться к престолу богов, нам придется спуститься в глубину преисподней! – проговорил маг и шагнул к лестнице.

– Постой, старик! – остановил его Александр, почувствовав непривычную робость. – Ты обещал открыть мне свое лицо, когда мы войдем в святилище. Я не могу довериться тому, кого не вижу.