Евгений Сартинов - След нумизмата

-- Шура!

-- Шура сменился, Валерий Николаевич.

-- А, это ты, Виталик. Посмотри, кто сегодня ночью дежурил в Зубовке?

После короткой паузы последовал точный ответ:

-- Должны были Мотыгин и Семенихин, но кто-то из них подменился и на запросы отвечал Жахов. Они должны быть еще там, смена в десять.

-- Хорошо, -- дал отбой Киреев и пробормотал: -- Все ясно.

Зайдя в сторожку, он нашел троицу готовой к экзекуции. Охранники прекрасно видели управляющего и своего шефа, ну а заколка в его руках окончательно лишила их каких-либо надежд. Уже с порога экс-разведчик точно определил диспозицию. Длинный парень с несуразно-ранней лысоватостью переживал больше всех. Он бледнел, краснел, не мог поднять глаз на начальника. Второй охранник словно не понимал, чем все может кончиться, и заученно-туповато улыбался. Лишь Мотыгин, а Киреев помнил даже фамилию этого крепкого "бычка", пытался держаться привычно нагловато. Он вскинул было ладонь к виску в шутовском приветствии, как частенько до этого приветствовал Киреева, но тот, уже распределив роли в ночном кутеже, не дал Мотыгину сказать ни слова, и изо всей силы запустил массивную заколку в лицо главного режиссера и сценариста пикничка. Увесистая деталь Элен попала точно в глаз Сергею, заставив его вскрикнуть и рухнуть на колени.

-- Ну что, погуляли, паскуды! Заелись, суки! Не хотите в охране работать, значит, будете метлами махать!

От ярости Киреев нервно бросался словами, словно выстреливая их рваными сериями. Точно так же он говорил в черный микрофон сотового:

-- Шура... э... то есть Виталик... Позвони в "Сатурн", пусть увольняют всех троих с волчьим билетом. Да-да, этих. Все!

Минут через пятнадцать после того как кортеж из пяти черных машин, вырвавшись из ворот балашовского поместья, умчался в сторону Шереметьево, два экс-охранника, бросив печального Лысого, пешком отправились в сторону ближайшей лесопосадки. Лицо Сергея украшал мощнейший синяк, почти закрывший один глаз.

-- Сука, я ему это так не оставлю... -- бормотал Мотыгин, и сейчас продолжая изображать из себя безнадежно крутого мэна.

В лесопосадке они нашли свою машину и, растолкав безмятежно спавших девиц, направились в Москву. Уже по дороге Элен, поглаживая по затылку своего кавалера, имела неосторожность спросить:

-- Сереж, очень больно?

Мотыгин на ласку отреагировал своеобразно. Развернувшись, он наотмашь ударил подругу по лицу, да так, что кровь брызнула из роскошных ее губ во все стороны.

-- Из-за тебя, сука, нас накрыли!

К этому времени Киреев уже добрался до аэропорта, но его настроение мало чем отличалось от настроения уволенных охранников. Он все гадал, сдаст его Ерхов "мадам" или нет. Кроме того, предстояла сложная встреча с непосредственным начальником, что также не прибавляло радости Валерию Николаевичу. Рейс, как назло задерживали, где-то в Европе бушевал атлантический циклон. Лишь полдвенадцатого небольшой реактивный "Гольфстрим" приземлился на родной земле. Подрулил он к самому зданию, и Киреев видел в стеклянные двери, как один за другим появились Балашовы и члены их свиты. К удивлению главного телохранителя "мадам", он не заметил среди них Баграева. Паспортный контроль с "депутатского" выхода занял немного времени, и вскоре Киреев имел сомнительное счастье радостно приветствовать хозяев:

-- С прибытием, Виктор Александрович, добрый день, Анна Марковна. Привет, Владимир!

Владимир Викторович, круглолицый мальчишка, очень похожий на отца, но с голубыми глазами матери, похоже, больше всех обрадовался встрече с Киреевым.

-- Привет, охрана! -- прохрипел он простуженным голосом. Это видимое панибратство являлось своеобразной игрой молодого кронпринца и экс-разведчика.

Старший Балашов показался Валерию Николаевичу не отдохнувшим, а скорее смертельно уставшим. Благообразное лицо финансиста имело странную способность не загорать даже на знойном юге. Вот и из солнечной Швейцарии глава "Транснефть-Арко" вернулся бледней смерти. Как ни странно, но Киреев про себя, так же как Силин, именовал патрона Клерком. Круглое, бесцветное, почти всегда озабоченное лицо, легкая залысина, а главное -- манеры поведения миллиардера в точности соответствовали английскому стандарту добропорядочного чиновника. Балашов ни в чем не напоминал сложившийся образ нового поколения русских богачей, рискованных парней, одевавшихся дорого и неряшливо, рискующих по-крупному и прожигающих жизнь так же стремительно, как стремительно они делали свои миллионы.