Майкл Коннелли - Пятый свидетель

— Доналд только что рассказывал мне, как он мечтает дать показания, — сказал он.

— Это правда? Что заставило вас изменить свое решение, Доналд?

Пройдя мимо Циско, я встал напротив Дрисколла. Тот поднял голову, пожал плечами, потом кивнул в сторону Циско:

— Он сказал, что вы ни разу не потеряли ни одного свидетеля и что, если дойдет до дела, он знает людей, которые смогут справиться с их людьми без труда. Я ему вроде как поверил.

У меня перед глазами моментально возникла картина: темная комната в клубе «Святых», я постарался побыстрее стереть ее из памяти.

— Ну да, он прав, — кивнул я. — Значит, вы согласны сотрудничать?

— Да. Я расскажу вам все, что знаю.

— Отлично. Тогда почему бы не начать прямо сейчас?

В начале процесса Фриман успешно отстранила мою помощницу Аронсон от участия в качестве второго номера за столом защиты — на том основании, что она числилась в списке свидетелей. В понедельник утром, когда пришла очередь Аронсон давать показания, прокурор попыталась еще раз дать ей отвод, ссылаясь на то, что ее показания не имеют отношения к делу. Первый ее протест я оспорить не мог, но что касается второго, то тут все боги юриспруденции были на моей стороне. На моей же стороне был и судья, который оставался у меня в долгу за то, что ранее в спорных случаях принял два критически важных решения в пользу обвинения.

— Ваша честь, — сказал я, — этот протест нельзя назвать честным со стороны прокурора. Штат перед лицом присяжных выдвинул в качестве мотива преступления, предположительно совершенного моей подзащитной, то, что жертва была причастна к отъему ее дома. Якобы моя клиентка разъярилась, пришла в отчаяние и потому убила. На этом зиждется все обвинение. Поэтому сейчас возражать против дачи показаний свидетельницей, которая может представить подробности дела, с их точки зрения, послужившего причиной преступления, на том основании, что эти показания не относятся к данному процессу, в лучшем случае пикантно, в худшем является верхом лицемерия.

Судья не стал терять времени на пространные рассуждения:

— Отвод свидетельницы отклонен. Введите присяжных.

Как только жюри и Аронсон оказались на своих местах, я начал прямой допрос с просьбы прояснить, почему свидетельница является экспертом со стороны защиты по вопросу об отъеме дома у Лайзы Треммел:

— Мисс Аронсон, вы ведь не были официальным адвокатом по делу об отъеме дома Лайзы Треммел, не так ли?

— Нет, я была вашей помощницей.

Я кивнул.

— И в этом качестве вы делали всю работу, между тем как мое имя лишь фигурировало в виде подписи на документах, верно?

— Да, верно. Почти все документы по этому делу составляла я и поэтому была глубоко вовлечена в него.

— Это общепринятая практика для помощника-первогодка в юридической фирме?

— Думаю, да.

Мы обменялись улыбками. Дальше я шаг за шагом провел ее через все ипотечное дело Лайзы. Я никогда не считал, что следует приспосабливаться к жюри, но в выражениях, доступных всем, доносить до присяжных самые разные предметы — от смысла деятельности биржевых маклеров до психологии «футбольных мамаш» — приходится, ибо каждое жюри состоит из двенадцати умов, вызревших на разном опыте. И всем надо рассказать одну и ту же историю. А шанс у тебя только один. В этом состоит трюк. Двенадцать умов — одна история. И это должна быть история, которая окажет воздействие на них всех.

Обозначив финансовые и юридические аспекты, с которыми столкнулась моя клиентка, я перешел к тому, по каким правилам вели игру «Уэстленд» и его представитель — компания «АЛОФТ инкорпорейтед».

— Итак, получив это дело, что вы предприняли в первую очередь?

— Как вы мне велели, я проверила все даты и детали. Вы сказали, что всегда в первую очередь следует убедиться, что истец имел право возбудить дело, в данном случае — что институт, предъявивший иск об отъеме дома, действительно имел право его предъявлять.

— Но разве в данном случае это не очевидно? Треммелы добросовестно вносили банку «Уэстленд» деньги в погашение ипотечного залога в течение почти четырех лет, но потом их постигли финансовые трудности, и они платить перестали.

— Не обязательно. В середине двухтысячных ипотечный бизнес резко обрушился. Слишком много ипотечных кредитов было выдано, затем реструктурировано и перепродано столько раз, что в ряде случаев цепочку передачи прав невозможно отследить. В нашем случае существенного значения не имело, кому Треммелы вносили свои ипотечные выплаты. Имело значение то, какое юридическое лицо законно владело правом на их ипотечный залог.