Светлана Алешина - Бокальчик с ядом

Он по своей легкомысленности даже не подозревал о том, что Ленка Турусова, подружка его жены Галины, с которой он один раз по пьянке согрешил, привяжется к нему достаточно серьезно. Их связь с перерывами продолжалась несколько лет, но Сергей искренне думал, что Ленке «просто не с кем», поэтому она и не отвергает его.

Сам же он, будучи уже на грани перехода от молодежного возраста к среднему, остепеняться не желал и уж тем более не собирался второй раз жениться.

Он, выходец из райцентра Тарасовской губернии, вообще не хотел оставаться в Тарасове и вознамерился переезжать в Москву. Здесь его мало что держало — какая разница: и здесь, и в столице своей жилплощади у него не было. Возвращаться же к родителям в райцентр для Сергея было вообще равносильно смерти.

И связь с Турусовой не имела для него особой ценности. Конечно, он даже и подумать не мог, что это Елена виновата в смерти его бывшей жены. Хотя по складу своего характера особо негативных эмоций он бы не испытал, узнав об этом. Он расстался с Галиной не очень хорошо и практически с ней не общался. Поэтому ее смерть не очень его взволновала. Для него жизнь практически не изменилась после этого драматического события.

В тот вечер у него была запланирована встреча с Турусовой, и он, выпив пивка, в хорошем настроении поехал в общежитие, будучи абсолютно уверен в том, чем эта встреча закончится.

Прибыв на место, Сергей без лишних экивоков приступил к делу. Он по-хозяйски залез под халат новоиспеченного ответственного секретаря «Правого дела» и начал активно мять ее роскошный бюст третьего размера.

— Сережа, иди вниз, — тяжело дыша, прошептала Турусова.

Пономарев понял, что Елена хочет оральной стимуляции. Он, однако, в этот вечер не был настроен на особые ласки. Поэтому решительно перевел Турусову в партер и эгоистично приступил к делу.

И сразу же Турусова начала постанывать и вскрикивать.

Не знала она, что за стеной, в комнате Светланы Вороновой, происходит то, что совсем недавно имело место здесь. К стене был прилажен стетоскоп, который с недавних времен Лариса постоянно возила с собой, и главным слушателем ее концерта являлся не кто иной, как курьер Андрей Птичкин.

А за ним наблюдали Лариса, Кроль, Гульков и Светлана. На лицах двух первых была написана напряженность. Воронову и Гулькова же все происходящее скорее забавляло. Будучи по своей природе циниками, они с трудом сдерживали улыбку, видя, как на глазах меняется физиономия Птичкина и как яростно он сжимает кулаки.

— Вот сучка позорная! — выдавил он из себя, с мазохистским усердием прильнув к наушникам.

— Короче, — Кроль грубо развернул Птичкина лицом к ожидавшему развязки обществу. — Будешь говорить или нет? А то смотри у меня!

— Андрюх, ты насчет арматуры не парься! — повторил Гульков, разыгрывая «своего парня». — Не будет против тебя Маточкин заявлять. А другую бабу я тебе найду, вот тебе крест!

И атеист Гульков неумело перекрестился.

— Давай, давай, не тяни, — толкнул курьера в бок Кроль.

— Ну чего говорить? — промямлил Птичкин. — Ну, это Ленка ее отравила.

— Кого «ее»? — напряженно спросила Лариса, в сумочке которой был включен диктофон.

— Галку Пономареву. — Андрей даже несколько удивился вопросу.

— Она вам это сама говорила?

— Да.

— А арматурой Маточкина по голове она вас заставила ударить?

— Да.

— Очень хорошо. Вы сможете это подтвердить при ней?

— Да.

— Не хватает только Библии, чтобы Андрюха мог поклясться, — не удержался от ехидства Гульков.

— Пускай клянется на настольной книге атеиста, — хохотнула Светлана, показывая на книжную полку.

— Хватит хиханек-хаханек, — оборвала «влюбленных голубков» Лариса. — Серьезное дело все-таки.

— А мы серьезно относиться к жизни не умеем, — покачал головой Гульков. — Так легче жить.

Кроль хмуро посмотрел на литературного редактора, но ничего не сказал. Пора было действовать. Лариса, собравшись с духом, еще раз спросила Птичкина:

— Андрей, сейчас мы пойдем туда, — она указала рукой на стену. — Там мы увидим нечто не очень для вас приятное. Но меня не это интересует. Главное заключается в том, чтобы вы заставили Турусову признаться.

— Как же это сделать?

— Вы должны подтвердить то, что рассказали нам. Остальное — наша забота.

Птичкин пожал плечами и опустил голову. На него было жалко смотреть — он выглядел уныло и подавленно. Однако ни у кого, исключая, может быть, снисходительного Гулькова, он не вызывал особой жалости.