Александр Щелоков - Генеральские игры

— Я не собираюсь касаться ваших служебных тайн. Просто предупредил, чтобы не обидеть элементарностью самого вопроса.

Шоркин качнул головой.

— В чем дело, спрашивайте.

— Вы знаете, что такое трест? Если ближе к первоисточнику — то траст?

— Если вопрос без подвоха, то трест — это объединение предприятий.

Бергман весело хохотнул. Сжал руку гостя чуть выше локтя.

— Михаил Яковлевич, какой еврей задаст вопрос без подвоха? Или, как скажут в Одессе, разве что-то бывает без ничего?

— Тогда объясните.

— В деловом языке траст — это объединение бизнесменов на вере. Сами понимаете, в такого рода организациях одна гарантия — полное доверие между компаньонами.

— Понимаю. — Шоркин нахмурился, поскольку на самом деле пока ещё ничего не понял.

— Я верю Корягину и сразу предлагаю вам место моего заместителя по службе безопасности. Это обеспечит вам стабильное положение, хороший оклад.

— Сколько?

Бергман засмеялся, искренне, от души.

— Скажите, вы задавали такой вопрос, когда поступали в КГБ?

Шоркин смутился.

— Хотите сказать, теперь иные времена? Вы правы. — Голос Бергмана звучал успокаивающе. — Вопрос вполне законный. Если бы его не было, я стал бы сомневаться в вашей серьезности. Отвечу так: второе лицо будет получать столько, сколько весит его положение.

— Не будет ли моя должность лишней тратой для вас? Судя по тому, что я здесь увидел, охрана у вас поставлена профессионально.

— Спасибо. — Бергман кивнул, подчеркнув движением головы признательность за высокую оценку. — Однако безопасность значительно шире охраны дачи. Вы согласны?

— Бесспорно.

— Тогда продолжим о трасте. Такой союз прочен, когда каждый участник вносит в него свою долю.

Шоркин почувствовал, что дело, ещё минуту назад казавшееся таким перспективным, стало ускользать из его рук. Он помрачнел, нахмурился.

— Что я могу внести в такое дело, как ваше? — Шоркин сунул руку в брюки и вывернул наружу карман.

— Не спешите, Михаил Яковлевич. — Бергман не дал ему договорить. — Вы знаете, что по ценности следует сразу же за деньгами? Информация, Михаил Яковлевич. Именно в информации сила власти.

— И вы хотите получать её от меня?

— Почему нет?

— Это служебное преступление.

— Ах, бросьте! Не надо пассажей в духе пропаганды. Они не уместны в деловом разговоре. Учтите, я не люблю крутить возле и около. — Бергман в упор посмотрел на Шоркина, стараясь угадать, какой груз правды одноразово выдержит этот привыкший к казенному лицемерию подполковник. Тот, однако, не выдавал беспокойства — ко всякого рода разговорам привык и знал, как вести себя в случаях, когда ему что-то не нравилось.

— Я слушаю.

— Вы, Михаил Яковлевич, — продолжал Бергман, — привыкли к тому, что пролетариям власть дала право говорить: «Государство — это мы». На деле ваши рабочие и колхозники никогда властью не были. Более того, ею даже себя не чувствовали. Властью пользовались слуги народа — секретари райкомов, председатели исполкомов, вы — милиция, КГБ… Потому пролетарии и не бросился защищать Советы, когда их начали рушить в столице…

Шоркин скептически покачал головой:

— Это ваше открытие?

Он понимал — Бергман прав, но принимать его правоту без сопротивления не хотел.

— Зря иронизируете, Михаил Яковлевич. Вы умный человек и такие открытия должны делать сами, без подсказок. Разве вы не видите, что разговоры московских и местных политиков о нуждах народа, о заботах государства — это обычный треп. Он предназначен для лопоухих простаков. В нынешних условиях каждый человек должен заботиться о себе сам. Надеяться, что кто-то подумает о вашем благе, — глупость. Таков непреложный закон рынка. На нем только два субъекта — продавец и покупатель. Их интересы более или менее совместимы. Умный продавец заинтересован, чтобы покупатели имели деньги. А вот сборщик налогов стоит особняком. Это паразит, прилипала… Особенно в условиях, когда он обдирает тебя, а взамен не может гарантировать услуг, на которые ты вправе надеяться. Имею в виду безопасность личную и деловую. Надеюсь, вы понимаете, о чем я?

— Да, безусловно.

— Так вот, исправлять положение должны мы. Я не оговорился — мы. Поскольку в государстве реальной властью все больше становятся предприниматели и банкиры. Всем остальным, я имею в виду чиновников государства, в том числе органам безопасности, придется служить нам. Чем раньше эти люди признают истинное положение вещей, тем лучшее место они сумеют занять в обществе. Заметьте, Михаил Яковлевич, я говорю «признают», а не поймут. Потому что умные люди, в том числе вы, все прекрасно понимают, но инерция мышления, верность старым идеалам мешают им стать реалистами. Вы все ещё боитесь сказать себе: ваза разбилась, и новой её не сделать. Новую нужно покупать.