Александр Щелоков - Генеральские игры

— Где, когда?

— Поселок Новый… Моховая, дом четыре.

— Кто хозяин?

— Стоишь? Лучше сядь. Бергман Корнелий Иосифович. Он тебя ждет ровно в шестнадцать. Сумеешь?

«Право, — подумал Шоркин, — чтобы не упасть, такое надо слушать сидя».

Корнелий Бергман являлся одним из крупнейших финансовых воротил Приморья. Он возглавлял «Восточный Акционерный Банк» — «Вабанк» — влиятельную финансовую структуру, которая втянула в свою сферу огромную территорию на восток от Урала. Во всех рейтингах, публиковавшихся в серьезных финансовых и экономических изданиях, фамилия Бергмана ни разу не опускалась ниже десятого места.

Дачный участок на Моховой улице окружал высокий бетонный забор. Свежим белым металлом поверху блестела спираль колючей проволоки. Где-то внутри за оградой бухали громкие собачьи голоса. Хозяева усадьбы знали об опасностях, которыми богатству грозил окружающий их преступный мир, и не боялись демонстрировать крепость своей обороны.

Оглядев ограду, Шоркин подумал, что судоремонтный завод «Комета», на котором модернизировали атомные субмарины, охранялся менее тщательно и надежно.

Притормозив у ворот, Шоркин уже собрался выйти из машины, но, к его удивлению, створка сама двинулась в сторону, открывая проезд. По обе стороны асфальтированной дорожки стояли два стража райских врат. Оба были в бронежилетах, но оружия Шоркин не заметил, хотя понял — оно должно быть.

Один из охранников с легкостью опытного регулировщика махнул рукой, показав, чтобы Шоркин проезжал без задержки. Все это производило хорошее впечатление. Охрана работала профессионально: они ждали машину и знали в лицо её владельца.

У дверей дома Шоркина встретил ещё один страж.

— Михаил Яковлевич, — «секьюрити» обращался к гостю с полной определенностью, — проходите в дом. Ключ не вынимайте. Машину отгонит на стоянку наш человек.

И это понравилось Шоркину. В дни, когда автомобиль, припаркованный к дому, может таить в себе угрозу взрыва, предосторожность была нелишней.

В светлой гостиной вокруг невысокого дубового столика в мягких креслах сидели четверо. Хозяин дома встал, вышел навстречу. Протянул руку. Улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы, явно искусственные. Представился:

— Бергман. Корнелий Иосифович, — крепко тряхнул ладонь Шоркина. — Признаться, представлял вас иначе.

— Разочаровались?

— Наоборот. — Бергман ещё раз улыбнулся. — Особенно если учесть, что с первого взгляда мне нравятся немногие. А вы проходите, садитесь. И ни на кого не обращайте внимания. У нас тут небольшой междусобойчик… Все свои. Вас это не смутит?

Шоркин удивился.

— А что должно смущать?

Бергман развел руками.

— Разве угадаешь, как человеку нравится быть среди… — он нашел удобную форму: — быть среди незнакомых.

— Все нормально, я человек толерантный.

Бергман понизил голос.

— Простите, представлять вас не стану. На этом этапе незачем.

— Согласен. — Причин возражать Шоркин не имел.

— Отлично. Немного ожидания, и подадут обед. Пока садитесь.

Шоркин погрузился в кресло, которое буквально всосало его в себя, испустив глубокий выдох.

Гости Бергмана травили анекдоты.

— В газете объявление, — говорил профессорского вида мужчина в очках в тонкой золоченой оправе. — «Ликвидирую любую фирму в присутствии заказчика».

Гости абсолютно искренне хохотали.

— Штирлиц сидит и слушает радио, — продолжил рассказчик. — Играет военный оркестр. Подходит Мюллер. Спрашивает: «Вам ещё не надоела эта музыка, партайгеноссе?» — «Тише, тише, — ответил Штирлиц, — дирижирует сам Ельцин».

На этот раз посмеялись скорее из вежливости: анекдот уже знали.

— Господа, господа! — Слово взял очередной рассказчик. — Приходит в синагогу Рабинович. Спрашивает раввина: «Ребе, можно здесь присутствовать немного выпившему еврею?» Раввин подумал и говорит: «Пусть присутствует». Рабинович тут же закричал: «Ребята! Вносите Зяму!».

В гостиную вошел стройный молодой мужчина в строгом черном костюме и торжественным, чуть театральным голосом возгласил:

— Прошу в столовую, господа!

Разговоры мигом прекратились, словно у телевизора выключили звук. Гости двинулись к уже накрытому столу.

После обеда вышли в сад. Бергман взял Шоркина под руку и предложил прогуляться по тенистой аллее. Цвела сирень. Гудели пчелы.

Они двинулись неторопливо в сторону пруда.

— Михаил Яковлевич, нескромный вопрос.

Шоркин насторожился, и это не укрылось от внимания Бергмана.