Александр Щелоков - Живым не брать

Показать свою некомпетентность в финансовых вопросах представитель власти не мог, и Маляров принял решение. Он исходил из того, что из-за приобретения двух десятков яиц никакой фальшивомонетчик рисковать не станет и туфтовые купюры наивной старухе не всучит. Во-вторых, он решил использовать надежный способ закрепления вещественных доказательств, известный каждому милиционеру.

– Попрошу паспорт, – сказал Маляров и протянул руку покупателю. Тот вынул из нагрудного кармана куртки-ветровки требуемый документ.

Маляров старательно записал реквизиты документа в свой блокнот.

Как потом оказалось, деньги были самые что ни есть настоящие, казенные, годные к платежам и расчетам. С той поры участковый стал финансовым авторитетом.

– Так в чем проблема?

– Ты поглянь, настоящая это или как?

Маляров осмотрел банкноту. И цифрами и буквами на ней было обозначено «Сто рублей». Рисунок четкий. Четыре коня на дыбках… Телега – не телега, а нечто вроде ночного горшка… И мужик в нем стоит, вот-вот свалится… В руках рогулька какая-то…

– Все в дуду, Анфиса Васильевна. Только вот номер…

Взгляд лег на цифры, пробежал по ним. Буквы «вг» маленькие. Номер 6149148…

Тут в голове мелькнула тревожная мысль.

– А откуда у тебя тако состояние?

– Сама удивляюсь. – Копалиха смущенно улыбалась. – Вот подвалило. Теперь не пойму: не то меня придурили, не то я кого объегорила…

– Это как же?

– Да вот куря продала…

– За сто?! Итить твою некуда! Кто же так дал?

Маляров спрашивал, а сам шуровал в кармане, ища бумажку, на которой записал ориентировку из райотдела. Нашел. Расправил на ладони. «Банкноты по 100 рублей с номерами вг (буквы маленькие) 6149065 по 6149564»… Так, так. Итить твою некуда! Она самая – незаконно ворованная с грабежом и опасным убийством. Не может быть такое! А почему, собственно, не может, когда уже есть? Номер это явление, которое не обойдешь и не объедешь. Номер – это финансовая величина, вещественное доказательство…

– Так кто ж тебе, Анфиса Васильевна, за куря отвалил половину твоей законной трудовой демократической пенсии?

– Должно статься чокнутый, – Копалиха протянула руку за своей бумажкой. Должно быть душа почуяла нечто неладное. Маляров банкноту придержал.

– Где он, язви его в печенку? Куда он с твоим курем подался?

– А чо?

– Плюнь через плечо, дорогая, вот чо. – Маляров откровенно встревожился. – Может статься твой чокнутый находится в розыске и подлежит отлову.

– Возверни мои деньги, – Копалиха не убирала протянутой к Малярову руки.

– Ежели он не причастен, в чем я весьма теперь сомневаюсь, – деньги к тебе вернутся. А ежели нет, извини, уйдут как вещественные доказательства…

– Значит мой куренок пропал задарма? – Лицо Копалихи скривилось – вот-вот заплачет.

– Давно он ушел?

– Совсем недавно. К причалам пошлепал.

– Тогда куренка твоего возвернем.

Маляров догнал незнакомца, который кинул Копалихе сотку за постного курчонка. Тот быстрым шагом двигался по разбитой в пыль улицы, вдоль линии штакетника, огораживавшего усадьбы. Спина, обтянутая армейским камуфляжем, белая птица с распростертыми крыльями, которую человек нес за ноги вниз головой, подсказали Малярову, что это то, кто ему нужен.

– Э, гражданин! – Маляров шел за неизвестным, не прибавляя шага. В конце концов он здесь не хрен собачий, а представитель власти и привык к тому, что к его словам прислушиваются все сельчане. Даже в соседнем селе Ягодном ему беспрекословно подчинялись пьяные. Правда, настоящей пьяни, которая вспоена городской высокой культурой и дорвавшись до бутыля, накачивается до потери сознания, в Ягодном никогда не водилось. Да, там пили, но голов никогда не теряли, при спорах ножей из-за голенища не доставали, слова участкового слушались – таежный народ спокойный, крутой, с весом в собственном понимании, но одна привычка всех здороваться со всеми старшими, каждый раз приподнимая кепчонку и склоняя голову, говорила об уважении людей друг к другу.

Здесь исповедовали мудрый принцип: человек – не медведь, с ним и без рогатины в руке можно беседовать.

Короче, Маляров приближался к Максу спокойно, не имея даже мысли, что русский солдат – а по форме он легко определил принадлежность неизвестного человека к армии – может повести себя как чеченец и открыть по нему огонь.

Макс на оклик обернулся. Увидел спешившего к нему милиционера. Понял – это конец. Финиш при выходе к последней прямой на пути к свободе. А может нет? Одному менту, а тот, судя по всему, все же был один, его не взять. Валенок, которые в деревнях правят закон и порядок, Макс ни во что не ставил. Да и терять ему уже было нечего – все теперь поставлено на последнюю козырную карту, а расклад позволял брать взятку.