Александр Щелоков - Зона зла

Мой дом - моя крепость. Входя к себе, Лукин испытывал приятное чувство возвращения в родную гавань.

Открыв наружную дверь ключом, он пересек полутемную прихожую. Легко миновал полосу малозаметных препятствий - ведро с водой (водопроводная колонка находилась на улице), оцинкованный бак для кипячения белья и коляску с хозяйственной сумкой для перевозки овощей. Ничего не задел, ничем не грохнул. Вошел в кухню и остановился в недоумении. Из спальни слышались вскрики Ирмы.

Сдавленные, полные страдания. Что же могло случиться? Когда он уходил, с женой все было нормально. Заболела? Упала и побилась? Сломала ногу и не может подняться?

Мысль о возможном несчастье бьыа единственной, пришедшей на ум в ту минуту.

Лукин толкнул запертую дверь коленом.

Она распахнулась.

Увиденное заставило Лукина на миг застыть на пороге.

Возле семейной кровати на пушистом коврике, который они вместе купили на рынке, в позе скачущей лошадки стояла нагая Ирма. А на ней, как лихой наездник, в такой же степени обнаженный, как и она, восседал тщедушный мужичонка. Он тяжело дышал, дергался, изображая бешеную скачку, и при каждом его рывке Ирма вскрикивала и стонала.

Лукин шагнул вперед, схватил голого мужичка за шкирман, как котяру, забравшегося в хозяйскую сметану, и швырнул в угол. Тот скользнул голым задом по полу, шмякнулся спиной о стену и остался лежать в позе лягушки, распластавшей ноги.

В "наезднике" Лукин узнал соседа, прапорщика Щенкова. Тот заведовал продовольственным складом, был тих, обходителен, незаметен. Внешне прапорщик выглядел тщедушным подобием человека - впалые щеки, обтянутые желтой восковой кожей скулы, ребра, выпиравшие наружу, как шпангоуты лодки с ободранной обшивкой. Короче, не человек, а медицинское пособие для студентов, изучающих кости скелета.

Прапорщик лежал на полу, перепуганный до смерти. И было чего бояться: Лукин одним щелчком мог перешибить удачливого соперника пополам. Но хладнокровие не оставило лейтенанта. В приключившемся он видел не столько трагическое, сколько комическое.

Надо же, его, лихого орла, десантника, общипал, оставил без перьев и выставил на всеобщее обозрение бледный червь-опарыш, вылезший из мешка муки в продовольственном складе.

Обычно в таких случаях моральное потрясение у мужчины вызывает не столько очевидная потеря жены, сколько эгоистическое осознание того, что его предпочли кому-то другому.

Именно оскорбленное чувство собственника заставляет обманутых мужей убивать жен, их любовников, а то и самих себя.

Что следует сделать и как поступить, спроси его об этом заранее, Лукин не знал. Все остальное, что он делал, происходило будто в густом тумане, и многие подробности случившегося даже не остались в памяти.

Первьгм делом Лукин сгреб шмотье прапорщика, которое тот в беспорядке разбросал по комнате. Затем сдернул простыню с жены, укрывшейся ею до подбородка. Та перепуганно дернулась и рукой прикрыла густую рыжую шерсть в треугольнике под животом.

Лукин увязал барахло прапорщика в узел, закинул за спину. Замахнулся, занес кулак над головой Щенкова. Тот в испуге закрыл глаза и пригнул голову.

- Вперед марш!

Держа руки лопаточкой на причинном месте и боязливо переступая ногами (не врезали бы кулаком по затылку!), прапорщик двинулся к выходу. Они вышли на крыльцо.

На улице светило солнце. Перед домом в траве копошились и ссорились воробьи. На старом тополе, вытягивая шею, словно стараясь вылезти из перьев, противно орала ворона.

Две женщины, сидевшие на лавочке возле соседнего двора, увидев странную процессию, подняли головы.

Лукин довел Щенкова до угла, где стояли железная противопожарная бочка с водой и лестница, приставленная к крыше.

- Полезай!

- Я-я... - прапорщик заикался.

- Марш!

Сверкая голым задом и грязными пятками, Щенков полез вверх. Лукин бросил узел и поднялся за ним.

От среза крыши по крутому скату к коньку вела драбина - доска с прибитыми к ней перекладинами.

- Наверх!

Прапорщик забрался на верхотуру и уселся, свесив ноги по обе стороны ската.

- Сиди!

Соседки, заинтересованные происходившим, встали со скамейки и подошли к палисаднику: надо же потом будет рассказать подругам о случившемся со всеми подробностями, во всех деталях!

Лукин закинул узел на плечо и пошел к многоквартирному бараку, в котором жил Щенков. Его жена, желчная, вредная курва, продавщица гарнизонного магазина, после большой стирки развешивала белье на веревках, натянутых поперек двора. Лукин подошел к ней, развязал узел и, не говоря ни слова, стал развешивать на те же веревки обмундирование прапорщика китель, брюки, кальсоны, майку. Ботинки швырнул на землю.