Александр Щелоков - Зона зла

С будущей женой - Ирмой - Лукин познакомился в последний год учебы в военном училище на одной из регулярных "случек".

Так называли курсанты официальные вечера встреч со студентками педагогического института. Они проходили регулярно то в клубе военного училища, то в городском Доме культуры.

Кроме мероприятий общеобразовательного характера, в программу встреч включались лекции о музыке, совместные просмотры новых кинофильмов и, наконец, танцы до упаду.

Имелась еще одна цель, которую никто не называл, но она всегда была главной. В стенах педагогического учебного заведения, преимущественно женского по составу, курсанты подбирали себе боевых подруг и заключали с ними браки.

Ирма была круглолицей, хорошо сложенной пышечкой из семьи учителей. Она училась на отделении языка и литературы, любила говорить на возвышенные темы, с придыханием произносила имена Павки Корчагина, Алексея Мересьева.

Лукина мало волновали проблемы идеалов в современной литературе. Он с удовольствием читал книги из серии военных приключений, которые печатали "Воениздат" и журнал "Советский воин". Оказываясь с Ирмой наедине, он старался побыстрее от бесед о возвышенном перейти к разговору руками. Ирма умело изображала девичью неприступность, и добиться от нее благосклонности Алексею удалось не сразу. Он долго пытался забраться подруге под платье, но та с завидным упорством отбивала его атаки. Впрочем, нет таких крепостей, которые нельзя взять осадой.

После долгих усилий настал момент, когда руки Алексея прорвались под легкую ткань, и нервные пальцы начали искать застежку бюстгальтера. Ирма вдруг оттолкнула его и недовольно проговорила: "Погоди. Я сама. Ты, медведь, оборвешь мне все пуговицы".

Что-то щелкнуло, и подпруга ослабела.

Рука Алексея жадно ухватила прекрасный, зрелый теплый плод, гениально созданный природой, и сжала его. Ирма с притворным неудовольствием и осуждением сказала: "Доволен?

Дорвался?"

Они решили сочетаться браком: в Тьмутаракань офицеру одному ехать не пристало.

В училище Лукина научили многому, но даже умудренные жизнью преподаватели (впрочем, может, они и не были такими уж умудренными?) не объяснили курсантам, что, выбирая жен, до свадьбы стоит познакомиться с будущими тещами, дабы лучше представить, какими со временем станут их собственные супруги.

Лукин подобной рекогносцировки заранее не провел и увидел мать Ирмы уже после похода в загс.

Анна Ивановна заведовала начальной школой и была женщиной щедрых форм. Природа для нее ничего не пожалела - ни роста, ни объемов, ни образующих фигуру мягкостей.

Всей своей конструкцией она походила на дирижабль, который поставили на попа.

В большом теле - большой объем страсти.

При жизни мужа Анна Ивановна в какой-то мере еще скрывала свои увлечения на стороне.

Правда, несколько раз попадалась на горячем, была изрядно колочена мужем-математиком, но зато, оставшись вдовой, отыгралась за все упущенное. Временные мужья стали в ее жизни явлением постоянным. Правда, первыми сбегали от Анны Ивановны они сами. Не у каждого мужчины надолго хватает сил крепко обнимать и ублажать пылкую страсть стокилограммовой вдовушки.

Знание таких подробностей скорее всего не изменило бы планов Лукина на женитьбу, но задуматься кое о чем помогло. Впрочем, и это скорее всего домысел. Учитывать наследственность - собственную и чужую - нас никогда не учили, и делать этого мы не умеем.

А генетика, выбрав подходящий момент, идет на прорыв.

Уже на втором году супружества Ирма поплыла - стала полнеть, терять девичью стройность, обленилась, бросила работу.

Второе наследственное качество - появление больших страстей в большом теле - ждать себя не заставило. И, как всегда, для мужа такое открытие явилось полной неожиданностью.

В один из летних дней, когда парашютнодесантный батальон, в котором Лукин командовал взводом, собирался на прыжки, лейтенанта вызвали в штаб полка и приказали срочно ехать в командировку. Ему поручалось получить в арсенале и привезти в часть партию новых автоматов. Оформив проездные документы, Лукин отправился домой собрать чемодан.

Автобусом он доехал до окраинной улицы городка, где располагались дома, принадлежавшие квартирно-эксплуатационной службе гарнизона. Лукин жил в сборно-щитовой избушке, рассчитанной на две семьи. Домику было по меньшей мере уже лет двадцать, и офицеры по заслугам именовали подобное сооружение "сборно-щелевым". Для утепления все пустоты в двойных стенах при строительстве забили теплоизоляцией, и она стала удобным прибежищем для мышей. По ночам грызуны шебаршили так, что казалось, дом вот-вот рассыплется. Тем не менее офицерам, не избалованным жилищными благами, своя квартира казалась пределом мечты.