Георгий Молотков - Расследованием установлено…

В точном соответствии с законом обыск проводился в присутствии понятых, которые, так же как и оперативные работники, были буквально поражены тем, что было обнаружено при обыске.

Казалось, что обыск проводился не в малогабаритной квартире в Купчине, а где-то за границей.

Пожалуй, только батареи центрального отопления были советского производства, а все остальное, вплоть до оборудования ванны и туалета, было изготовлено за рубежом. Бросались в глаза фирменные обозначения. Так, на раковине ванны и унитазе блестели названия концерна «Вяртсиля», на ручке душа — знак фирмы «Орас-колор». Стиральную машину украшала скромная этикетка «Мейд ин Ингланд». Кухонная машина о набором всевозможных насадок была западногерманского производства. В комнатах, как в радиомагазине, различные системы: стереомагнитола фирмы «Сони», радиоприемники, кассетный магнитофон, автомагнитола, просто магнитофон — и все это производства Японии, Франции, Западной Германии. Около полутора сотен кассет, полтора десятка микрокалькуляторов, восемь нейлоновых курток всех цветов радуги, дубленки, и мужские и женские, пять сберегательных книжек на общую сумму свыше пяти тысяч рублей, восемь больших блоков жевательной резинки, пять спальных мешков, самые различные запасные части для автомашины и многое-многое другое.

У лейтенанта, который писал протокол обнаруженного при обыске, устала рука, он поминутно встряхивал ею, понятые посматривали на часы, а следователь диктовал:

— Бензопила марки «Куллох» — одна, шерсть различных расцветок — восемнадцать мотков, девятнадцать бутылок со спиртными напитками иностранного производства…

Ясно, что даже при ведении самого скромного образа жизни невозможно было купить все это даже на ту, весьма неплохую зарплату, которую получал Сухачев.

Было решено все эти вещи поместить в маленькую комнату, закрыть ее и опечатать сургучной печатью. Впоследствии каждая из этих вещей была внимательно осмотрена и затем представлёна экспертам-товароведам, которые в своем заключении определили ее название, предприятие-изготовитель и стоимость как в иностранной валюте, так и в рублях.

…Таким образом, последствия преступления были совершенно реальны. В камере хранения вещественных доказательств сверкала эмалью новая портативная сварочная машина ТИГ-10, поблескивали никелем инструменты фирмы «Блэк энд Дэккер», отливали синевой сантехнические изделия фирмы «Орас». Да и результаты обыска у Сухачева тоже наводили на мысль о справедливости русской поговорки: «Трудами праведными не наживешь палат каменных!»

И вместе с тем происхождение и контрабанды и обнаруженного в квартире Сухачевых было пока совершенно необъяснимым. Безусловно, Сухачев занимался корыстными злоупотреблениями, но как, каким образом, с помощью кого, было, увы, неизвестно.

Во всяком случае, представлялось бесспорным то, что у Сухачева в Ленинграде был соучастник, который принимал лично или через посредников от капитанов судов вещи, направленные Сухачевым.

А о том, что такие передачи были, свидетельствовали показания допрошенных капитанов судов. Основная сложность их допросов состояла в том, что они, как правило, находились в плавании и надо было приноравливаться к расписанию рейсов, чтобы получить возможность встретиться с ними. Несколько раз Волков летал в Архангельск и Одессу, где пришвартовывались суда пароходства. К сожалению, капитаны тоже были не до конца откровенными, именно поэтому они «не помнили» существенные детали, которые так важны были для расследования. Например, на вопрос, кто получал имущество, переданное Сухачевым, следовал обычно ответ: «Какой-то работник судового отдела». — «Что за имущество?» — «Два ящика». Следователь понимал, что это не случайно, — капитаны знали, что их действия были, мягко выражаясь, не совсем правильными…

Во всей этой истории самым уязвимым местом был вопрос о том, за счет каких источников Сухачев имел возможность направлять в Ленинград «посылки». К счастью, удалось получить все документы, которые хранились в Гунарсене в рабочем кабинете Сухачева.

Параллельно шли допросы свидетелей, в основном работников судового отдела и экипажей судов, которые, к сожалению, мало продвигали следствие к намеченной цели.

Позиция Сухачева продолжала оставаться неизменной: знать не знаю, ведать не ведаю.

— А какие у вас отношения с Ваулиным? — спросил как-то раз его следователь.