Дэвид Хьюсон - Земля обетованная

Сейчас не время для такого разговора. Я оборачиваюсь к своему старому коллеге. Должно быть, отвык от передовой: напуган, потеет. Похоже, в любой момент его может вырвать.

С этой мыслью в голове я оглядываюсь и вижу на столе маленький устричный нож из кухни Микки Карлуччо. Должно быть, Элис бросила его туда, когда освобождала Пола от веревок. Стэп крутится на стуле, хочет вызвать у меня сочувствие.

— Бирс… — говорит он.

— Заткнись и слушай.

Я указываю ему на видеомагнитофон и кассеты.

— Давай договоримся. Ты забираешь это и Джонни Луна. Можешь обсудить с ним, как поступать дальше. Все здесь уберешь. Никогда не будешь искать ни меня, ни Элис, ни Пола. Мы спасли тебе жизнь, и если ты проявишь хоть каплю неблагодарности, сильно пожалеешь об этом. Согласен?

Он подозрительно смотрит на пистолет в моей руке, тот, что я взял у Элис.

— Сколько? — спрашивает он.

Элис закатывает глаза.

— Ну же, говори, — подначивает меня Стэп. — Я должен знать. Ты имеешь дело с правительством. Нам нужно поднять бумаги. Это большие деньги — но я не говорю, что это невозможно, ты можешь получить их в рассрочку. В офшоре.

Я смотрю на Элис и говорю:

— Скажи ему.

К моему восторгу, Элис берет видеокассеты и бросает их ему на колени.

— Мистер, — говорит она, — мы бы вам заплатили, чтобы вы забрали с собой это дерьмо. Если бы у нас были деньги.

Он теряет дар речи. Кивает головой. Внутренний голос кричит мне, что я идиот, но я приказываю ему замолчать. Осталось сделать еще одну вещь.

Джонни Лун лежит на спине, задыхается от боли. Рана не смертельна. Впрочем, это можно поправить.

Я приставляю дуло своего большого полицейского револьвера к его лицу, между испуганных глаз, и говорю:

— Как ты узнал, Джонни?

— Что? — квакает он. — Вызовите мне врача, ради бога.

— Врач тебе не понадобится, если сейчас же мне не ответишь. Мириам считала, что все учла. Оставила свидетельство. Мою кровь под своими ногтями. Счет в банке. Все. Это развалилось, потому что ты обо всем узнал?

Он корчится, не хочет смотреть на револьвер.

— Как ты узнал? — повторяю я свой вопрос.

— Глупые бабы, — говорит он. — Она позвонила Мэй в клуб и сказала ей идти домой, притвориться больной, потому что что-то может случиться. Затем явились люди Маккендрика, всех перестреляли, но пленок не нашли. Я пошел домой, увидел Мэй. Солера и Моллой хотели больше денег, чем дал им Маккендрик. Поэтому мы в конце концов от нее все узнали. Она была очень упрямой. Кассеты пропали. Мириам ушла. Всегда была жадюгой. Бешеная шлюха. Нетрудно догадаться.

— А за это, — говорю я, чувствуя, как спусковой крючок стал горячим и липким, — ты забил до смерти собственную сестру? Мою жену и ребенка?

— Я очень был на них зол! — хрипит он. — О'кей? Мы договаривались быть партнерами, вместе продать эти записи! Что, плохо я ее трахал?

Я бормочу ругательство и нажимаю на спуск. Джонни Лун орет и окровавленной рукой закрывает глаза. Осечка. Я забыл, что выпустил четыре пули в туман, когда мы похищали утром Стэпа. Еще две пули Элис всадила в дядюшку, и они были последними. С арифметикой у меня всегда были нелады.

— Прошу тебя, — спокойно говорит Элис и забирает у меня револьвер.

Я все еще сомневаюсь, добить ли мне Джонни Луна, когда она решительно кладет ладонь на мою руку.

— Прошу тебя, — повторяет она.

В телевизоре слышится какой-то шум. Я оборачиваюсь.

Прерывистые линии исчезли. Снова появилась картинка.

Еще одна запись.

— Бирс?

Она снова на экране. Смеется. После всех этих заполненных событиями минут, после белого шума на экране Мириам снова в кадре.

— Не забыть, — говорит она голосом робота. — Нужно стереть конец записи.

Моя мертвая жена качает головой.

— Так много нужно успеть, а времени совсем мало.

Она закрывает глаза, сосредоточивается. И снова говорит…

— Послушай, я не знаю, кто ты и увидишь ли ты вообще эту запись. Я просто хочу ее спрятать. О'кей? Не знаю… О!

Я слышу ругательства. Когда-то она играла в любительском театре. Репетиции давались ей нелегко.

Мириам смотрит в камеру. В ее глазах сейчас настоящая глубокая грусть. Она рвет мне сердце.

— Сколько дублей мне еще нужно сделать, Бирс? Ты скоро придешь домой.

Она складывает руки. Ее обычный жест, когда она хочет сказать мне что-то серьезное. Во всяком случае для нее.

— Что б ты сделал, если бы я тебе сказала? Закричал бы? Завопил? Заплакал? Попытался бы остановить меня?

Она качает головой.