Ингрид Нолль - Мертвый петух

Может, Витольд пошел в кино? Я посмотрела афишу фильмов и задумалась, стоило ли спешить на вечерний сеанс. Потом я опять стала рассматривать витрины и бродить по городу. В старом доме играли свадьбу, над воротами была натянута бельевая веревка с детскими пеленками и прочим барахлом.

Когда стемнело, я опять пошла к дому Витольда. Теперь на первом этаже горел свет. На улице никого не было, казалось, вымер весь квартал. Неудивительно: лето, пора отпусков. Через соседний участок с орешником и вишневыми деревьями я пробралась в сад Витольда. Приподнять расшатанную ограду из проволочной сетки оказалось нетрудно, а чтобы пролезть под ней, не понадобилось особых гимнастических талантов. Наверное, все-таки не стоило надевать белые брюки: во-первых, они легко пачкаются, а во-вторых, могли быть слишком заметны в темноте.

Листья орешника чернели на фоне темного неба. Толстый ствол яблони служил мне надежным укрытием. Сердце бешено стучало. Сама себе я казалась взломщицей, посторонним человеком, который не имеет ничего общего с порядочной служащей юридической фирмы.

Боковой стороной дом выходил в сад. Фасада же отсюда не было видно. Через большую стеклянную дверь хорошо просматривалась освещенная гостиная. За письменным столом кто-то сидел, скорее всего это был Витольд. Я пробралась еще немного вперед, двигаясь на ощупь, осторожно и очень медленно. По лицу хлестали мокрые ветки, под ногами хрустнула раздавленная раковина улитки. К счастью, фруктовые деревья с густыми кронами были близко посажены и бросали на землю густую тень. Теперь я могла хорошо различить объект своей страсти. Он работал за письменным столом. Проверка тетрадей? Вряд ли, ведь сейчас каникулы. Может, пишет новую книгу, лекцию для народной школы или письмо? Он то и дело отрывался от работы и задумчиво смотрел в темный сад, прямо в мою сторону, но заметить меня было практически невозможно.

Я никак не могла оторваться от созерцания этой картины. «Да я настоящая вуайеристка!» — подумалось мне. Витольд был в вельветовых брюках, стоптанных черных шлепанцах и зеленой вязаной кофте с дырками на локтях. На ней недоставало одной пуговицы. Я такого безобразия не терплю: оторванные пуговицы немедленно пришиваю, а рваные свитера жертвую в пользу Красного Креста. Похоже, его жена не страдала излишней аккуратностью. Интересно, где она? В гостиной был беспорядок: плед на полу рядом с диваном, засохшая азалия на подоконнике, переполненные пепельницы, ворох старых газет. Или хозяйка дома была неряхой, или находилась в отъезде, или болела, а может быть, целыми днями пропадала на работе. Хотелось бы, чтобы ее не существовало вовсе.

Витольд все писал и писал. Время от времени он снимал очки и курил, иногда вставал и прохаживался по комнате. Один раз зазвонил телефон. Во время разговора у него было недовольное, даже злое выражение лица, затем он резко бросил трубку на рычаг и сразу же взял новую сигарету. После этого звонка он прекратил работу и все ходил взад-вперед, словно тигр в клетке. Потом сам кому-то позвонил, долго разговаривал, молчал, опять говорил, внезапно повесил трубку и ушел из комнаты. Я выбралась из лабиринта деревьев и чуть не упала, споткнувшись о сломанный сук. Надвигалась гроза. Было уже поздно, когда я наконец покинула свой наблюдательный пункт и отправилась домой в крайнем смятении от всего пережитого.

В те дни я сильно похудела, хотя такой цели перед собой не ставила, стала плохо спать, под глазами появились темные круги и «гусиные лапки», меня то и дело бросало в жар, чего раньше никогда не случалось. Я не могла сосредоточиться на работе, перестала брать сверхурочные и с трудом формулировала мысли. Шеф проявлял чудеса наблюдательности. Однажды он с сочувствием заметил, что я тяжело переживаю болезнь госпожи Ремер.

— Вы превосходный психолог, — сказала я как можно более сердечным тоном, и он полыценно усмехнулся.

В выходные мы с Беатой пошли за покупками. Она была моим консультантом. Не могу сказать, что ходить с ней по магазинам легко. В конце концов, она купила в «С&А» [7]две кричащие блузки, распашонку для внука, который должен был вот-вот родиться, юбку-брюки по сниженной цене и какие-то странные туфли с длинными носами. Я приобрела дорогое летнее платье в фиалках, в котором и пошла домой. Это была единственная вещь, которая понравилась нам обеим.

На улице мы встретили двоих мужчин. По-моему, Беата знает всех вокруг. Кажется, ее бывший муж когда-то строил для них дом. Один из них был художник-график, другой работал закупщиком в магазине. Вместе мы зашли выпить по чашечке эспрессо. Все это время Беата самым бессовестным образом флиртовала с обоими. Я сильно подозревала, что после развода она вела отнюдь не монашеский образ жизни, но мне ничего не рассказывала, вероятно, из чувства такта. Сидя в своем красивом платье, с раскрасневшимися от кофе щеками, я испытывала непривычное возбуждение. Неожиданно я поняла, что многозначительными улыбками, воркующим смехом и интенсивным хлопаньем ресниц тоже привлекаю к себе внимание. Господи, ну почему нельзя было научиться этому тридцать лет назад?