Валерия Леман - Восьмерка, которая не умела любить

Для Васька, обосновавшегося в маленькой комнате под лестницей, вся эта ночная жизнь была полнейшим откровением. Он осторожно спросил, надолго ли мадемуазель задержится в нашем мальчишнике, а я только и смог, что пожать плечами. Ольга непредсказуема. К тому же, помнится, в школьные годы сестрица неровно дышала по отношению к Заки. Тот, понятное дело, тогда мою малолетнюю родственницу всерьез не воспринимал, но теперь, когда она вполне созрела и набралась уму-разуму…

— Господи, да ты просто как туча! — искренне возмутился, глядя на меня, Васек. — Не бери в голову, не выспался сейчас — потом отоспишься. Раз Ольга прикатила ночью, значит, у нее что-то случилось.

Плохо же ботаник знал мою сестру! Во-первых, раз уж она ночью покинула общежитие, значит, очередной ее парень не оказался самим совершенством, и теперь за это как минимум неделю будет расплачиваться вся мужская половина человечества в моем лице. Во-вторых, Ольга поразительно мало спит — пяти-шести часов ей достаточно, чтобы почувствовать себя полной сил и энергии. А сие, в свою очередь, означает, что через каких-нибудь двадцать-тридцать минут девушка объявится на кухне и начнет командовать, сведя для меня на нет всякую возможность вздремнуть.

И потом, тут обрисовывался еще один большой вопрос: где, собственно, дремать-то? На втором этаже вообще-то имеется еще одна небольшая комната, служившая некогда в качестве личных апартаментов Ольге. Но когда мама уехала в Танзанию, оставив дом на меня, я немедленно затеял реконструкцию с целью превращения этого помещения во вторую ванную, куда бы я мог попадать непосредственно из спальни.

Увы, реконструкция потребовала стольких средств, нервов и энергии, сколько у меня отродясь не было. Кроме того, меня отвлекла суровая действительность. Сначала у меня случилась история с папиной московской агентшей по рекламе Верой Буниной. Спасаясь от ее пылкой любви, я укатил в столицу моды и красоты на целую зиму, а там влюбился в отцовскую парижскую секретаршу. Потом парижская секретарша трагически погибла, чуть позже умерла моя любимая бабушка, жившая под Тулой…

Меня просто одолела тоска. Комнату я закрыл на ключ и только радовался, что в первый же день не дал команду строителям пробить стену, иначе ежедневно, открывая поутру сонные вежды, любовался бы сверкающими унитазом и биде, мешками с песком и цементом, великолепным джакузи с морскими звездами по ободу, упаковками с облицовочной плиткой, горами нержавеющих труб и другими подобными ремонтно-строительными прелестями. Вот, вкратце, история таинственной, всегда запертой комнаты в моем доме, из-за которой теперь я не знал, где преклонить голову.

— Если ты так настроен против кабинета, могу предложить свою каморку — она тесная, но спится в ней великолепно, — предложил Васек, выслушав мою печальную историю. — Я-то целый день буду в оранжерее или саду.

К тому времени мы с ним уже выпили по чашке кофе с бутербродами, налепили двенадцать пицц размером с блюдце, заполнили их мелко нарубленными томатами и щедро осыпали тертым сыром. Пиццы доходили до кондиции в духовке, а мы кормили хлебными крошками воробьев, смело проскакивающих в распахнутые двери кухни.

Я вяло размышлял о том, что действительно могу чудесно выспаться на месте Васька. Если ему удастся убедить Ольгу, что я с утра уехал по каким-то делам, то под лестницей можно будет запросто проспать хоть до вечера — сестре в голову не придет сунуть туда нос.

— Между прочим, — вдруг проговорил Васек, словно что-то припомнив, — вчера, когда вас не было, я тут тыкался по каналам и застал концовку интересной передачи. Что-то типа пресс-клуба: солидные дядьки обсуждали опасности журналистской профессии и все такое.

Я навострил ушки. Заметив мой интерес, Щекин продолжил энергичнее:

— Один тип привел в пример убитого Лиманского. Дескать, стоило журналисту затронуть проблему национальной преступности в Москве, как его тут же застрелили. Вроде как речь в его последнем аналитическом материале шла о чеченцах.

Пицца подошла. Васек бойко вытащил противень и выставил на стол, сверху накрыв огнедышащие «Маргариты» вафельными полотенцами со слониками (помнится, мне их подарила на двадцать третье февраля Вера Бунина). Разглядывая незамысловатый рисунок, я поймал себя на мысли, что совершенно не хочу проспать полдня в каморке под лестницей. Напротив, я горел желанием немедленно принять душ, одеться и направиться в редакцию «Сэра» за пресловутой статьей для детального изучения. Неужели моя ночная версия окажется правильной?