Яна Розова - Стокгольмский синдром

Надежда Ивановна с чувством глубокого удовлетворения рассматривала лицо дочери. Злата словно бы замерзла на десяток секунд, полуоткрыв рот и расширив глаза.

— Ты вроде спешила куда-то? — напомнила Надежда Ивановна.

Забыв изменить выражение лица, Злата кивнула ей и исчезла с монитора материнского компьютера.

Надежда Ивановна могла бы не тратить так много времени, напоминая Злате о соседке. Дочь и так хорошо помнила тетю Зою.

В дом, где жили Окуленко, тетя Зоя переехала в тот год, когда Злате исполнилось двенадцать лет. Лишь только вселившись в свою двухкомнатную квартиру, тетя Зоя пришла с дипломатическим визитом к соседям по площадке.

Надежда Ивановна познакомила ее с мужем, детьми и усадила пить чай в гостиной. Злата, любившая производить впечатление дочки-ангела, накрыла для чая журнальный столик, наполнила чашечки, принесла в вазочке печеньице. Курсируя между кухней и гостиной, она слушала рассказ тети Зои о ее судьбе.

Тетя Зоя и ее сын переехали в многоквартирный муравейник из собственного дома. Новая соседка рассказывала, каким замечательным и просторным был их дом, каким ухоженным двор, какие яблоки росли на ее яблоне. И сокрушалась, как неудобно жить в тесной двушке, нос к носу с посторонними людьми.

Проданный прекрасный дом построил муж Зои Степановны за год до собственной кончины, случившейся лет пять назад. При жизни он заведовал заправкой, откуда и проистекало благополучие его семейства. Увы, но пять лет назад на заправке мужа случился взрыв, он погиб, оставив жену вдовой, а с ней и сына-подростка Романа.

Смерть главы семейства сильно отразилась на Романе, как справедливо считала тетя Зоя. При жизни отца, славящегося крутым нравом, парень был скорее тихоней, и притом забитым тихоней, а как только отцовская длань перестала нависать над его загривком, Ромка пустился во все тяжкие. Он связался с дурной компанией, стал водить девок, пить, курить, драться.

Тетя Зоя, обожавшая сына до колик, управы на него не находила, а сын скатывался все глубже в пропасть. Стал воровать из дому вещи, участвовать в нападениях на людей — отбирать деньги. А деньги шли на гулянки и наркотики.

Наконец случилось страшное: компания Романа забила до смерти паренька, а его девушку, которая не позволила с собой обойтись так, как хотели пьяные парни, мерзавцы изуродовали — порезали лицо ножом.

Преступников вычислили быстро, так как их деяния наблюдала половина улицы. Смельчаков заступиться за молодую пару не нашлось, люди лишь вызвали милицию. Убийц поймали неподалеку от места преступления.

— Но и тут мне повезло, — умерив звук своего голоса, рассказывала тетя Зоя. — Следователь, что дело вел, предложил мне помощь…

Надежда Ивановна, как впоследствии она признавалась мужу, слушала соседку, поражаясь ее неосмотрительности: как можно рассказывать едва знакомому человеку о таких вещах! Но тетя Зоя все продолжала вытряхивать грязное белье, она считала, что криминальная история добавляет ей авторитета в глазах новой знакомой.

— Когда он сказал, сколько это будет стоить, я, конечно, отказалась. Говорю следователю: да пусть он лучше сидит, мерзавец такой! Но потом подумала… сыночек ведь. И муж мой, хоть и был человеком строгим, скорее всего, так бы не поступил: отлупцевал бы Ромку, но от тюрьмы бы откупил! Я и продала дом.

Эту часть рассказа любопытная Злата подслушивала преднамеренно, затаившись у шкафа в прихожей. Никогда в жизни она не слышала таких историй раньше, но больше всего потрясла ее финальная часть откровений тети Зои:

— А тут же еще такое дело: за полгода до той драки Ромка нашел себе бабу, собрался с ней дунуть в Пензу. У нее там семья, отец, мать. А я-то как же?! И так я переживала, что он сбежит и меня бросит, что просто на стену лезла! — Она замолчала, допила чай и сказала: — А теперь он никуда не денется! Я его теперь крепко держу. Так ему и сказала: если ты, Роман, чего отмочишь, так сразу же сдам тебя в ментуру!..

Прошло еще несколько дней, и Злата избавилась от гипса. Руслан снял его самолично, прямо на кухне Златиной квартиры.

Давлетов внимательно и, как показалось Злате, с облегчением осмотрел ее освобожденную ногу, не обращая внимания на смущение пациентки: нога поросла уродливыми длинными волосинками, мышца икры пугающе усохла, отчего голень казалась кривоватой. На память о травме остался тонкий, еще красный послеоперационный шрам.