Лиза Марклунд - Пожизненный срок

«Да, все это пока имеет смысл».

«Факты, говорящие против участия ФА в убийстве: 1. Почему на его брюках и на другой одежде не было следов крови двух других жертв? Если он рубил жертв топором, то должен был находиться близко к ним. Невозможно убить человека, просто взмахнув топором. Надо наступить на руку или на ногу, чтобы придавить жертву к твердому основанию — в данном случае к полу и к столу — и обездвижить ее. Для того чтобы это сделать, надо подтащить жертву к нужному месту или заставить ее подчиниться — например, ударом по голове, как это было в настоящем случае. Представляется маловероятным, что в этой ситуации убийца мог избежать тесного контакта с жертвой, и на его теле и одежде должна была остаться кровь, особенно учитывая сильное кровотечение из подобных ран. 2. Где орудие убийства? Действительно ли это был обыкновенный топор? Не удобнее ли было убийце орудовать плотницким топором с широким лезвием, мотыгой или мясницким ножом? 3. Почему он просто не выбросил брюки? Найденные следы крови были микроскопически малы. Мог ли ФА вообще не подозревать о наличии на брюках следов крови? Почему нет? Надо это проверить завтра. 4. В квартире было найдено множество разных отпечатков пальцев. Некоторые из них до сих пор не идентифицированы. 5. И самое важное: на месте преступления были найдены кровь и ДНК, не принадлежавшие ни одной из жертв. Эта кровь до сих пор не идентифицирована. Не может ли это быть кровь соучастника, раненного во время драки?»

Анника, приоткрыв рот, перечитала текст.

Это была неопубликованная статья. Собственно, ее и нельзя было опубликовать. Это были заметки, сделанные для того, чтобы было легче следить за ходом следствия. Возможно, заметки из зала суда…

«Господи, да это же Шёландер! Ведь я работаю на его старом компьютере».

Она щелкнула «Архив», потом «Свойства», и точно: автором указан Шёландер. Заметки были написаны почти четыре года назад, за день до начала суда над Филиппом Андерссоном.

«Следовательно, Шёландер сомневался в его виновности».

Как и Давид, если верить Кристеру Бюре. И это было нечто большее, чем просто сомнение.

«Вероятно, он был единственным, кто верил в невиновность Андерссона…»

Почему? Как мог Давид быть уверенным в невиновности Филиппа Андерссона? Что это значило? И почему Филипп Андерссон молчал на суде? Если он был невиновен, то почему не сотрудничал с полицией?

Она открыла сайт национальной организации исправительных учреждений и посмотрела часы посещения в огромной тюрьме Кюмлы: понедельник — пятница с девяти до пятнадцати; по субботам и воскресеньям с десяти до четырнадцати.

«Блестяще! Открыто каждый день! Вот это сервис!»

Она набрала номер канцелярии тюрьмы и представилась.

— Знаете, — сказала она, — я хочу посетить одного из ваших заключенных, Филиппа Андерссона.

Дежурный надзиратель переключил ее на коменданта, и Анника повторила свою просьбу.

— Это невозможно, — ответил комендант.

— В самом деле? — удивилась Анника. — Почему? Я думала, что вы открыты для посещения ежедневно.

— Да, открыты. Триста шестьдесят пять дней в году, за исключением високосных годов, когда мы открыты триста шестьдесят шесть дней в году.

— Так почему я не могу приехать?

— Мы будем рады принять вас у себя, — весело и одновременно устало сказал комендант. — Но репортеров касаются те же правила, что и простых смертных. Заключенные должны подать прошение о свидании или о телефонном разговоре с определенным человеком, указав его полное имя, почтовый адрес и номер удостоверения личности. Кроме того, они должны указать, какое отношение имеют к этому человеку. Мы проверим прошение, выясним подноготную предполагаемого посетителя. После этого информируем заключенного о том, удовлетворена или отклонена его просьба, или о том, что посещение может проходить только в присутствии надзирателя. Потом заключенному предоставляется право вступить в контакт с посетителем и договориться с ним о времени свидания, которое они согласуют с нами.

— Ого, — произнесла Анника. — Но я хочу посетить трех человек. Вы можете попросить их написать прошение, указав мое имя?

Комендант, по-видимому, обладал неистощимым терпением.

— Боюсь, что нет, — сказал он. — Мы теперь не выступаем в роли посредников. Вам придется самой обратиться к заключенным по факсу или письменно.

— Я не могу сделать это по электронной почте? — спросила Анника.

— Нет, не можете, — ответил комендант.