Лиза Марклунд - Пожизненный срок

— Неудачное приземление?

— На Кубке Швеции в прыжке вольным стилем он приземлился очень неудачно. Сломал себе седьмой шейный позвонок и только чудом избежал инвалидной коляски. Но это был конец его спортивной карьеры парашютиста.

— Как он с этим мирился?

— Как он с этим мирился? А как ты думаешь?

«Озлобился после неудачного прыжка и конца спортивной карьеры?» — записала Анника.

— Но Давид, естественно, интересовался и многими другими вещами, — сказала она. — Он надзирал за людьми, получавшими условные сроки, был опекуном заключенных…

— Да, — подтвердил Кристер Бюре. — Давид хотел заниматься чем-то большим, нежели обычная ловля преступников. Не так много в полиции людей, способных это совместить.

«Кажется, здесь можно кое-что нащупать».

— Значит, для него это было важно?

— Конечно, иначе он бы этим не занимался.

— И наблюдением за людьми, находящимися на пробации, он занимался до самого конца?

Она затаила дыхание в ожидании ответа.

— Конечно, — уверенно ответил Кристер Бюре. — С Филиппом Андерссоном он в последний раз встречался за несколько дней до смерти.

«Филипп Андерссон? Кто это? Имя кажется мне знакомым».

— Да, верно, с Филиппом Андерссоном, — сказала Анника, лихорадочно роясь в памяти. Филипп Андерссон, Филипп Андерссон…

— Давид вызвался опекать осужденных сразу, как только был издан соответствующий закон. Вероятно, он был единственным, кто верил в невиновность Андерссона. Это было так характерно для него — поддерживать отверженных и презираемых…

Ах вот оно что! Филипп Андерссон — это финансист, которого признали виновным по делу о тройном убийстве. Он зарубил своих жертв топором в доме на Санкт-Паулсгатан. Так, значит, Давид был его опекуном?

— Ты не знаешь, были ли у него в конце и другие подопечные?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ну, например, он был опекуном американца в Тидахольме, того, который…

— Этого негодяя? — воскликнул Бюре. — Давид отказался от него с тех пор, как этот американец оказался в Кумле. С ним после этого стало невозможно иметь дело.

Анника продолжала записывать.

«Значит, американец в Кумле. Спасибо тебе большое!»

— Есть еще одна вещь, которая меня очень интересует, — сказала она. — Бизнесом ты и Давид занимались вместе с человеком по имени Альгот Генрих Хеймер…

— Да, и что? — спросил Кристер Бюре. По его тону было слышно, что он задумался.

— Ты что-нибудь знаешь об обстоятельствах его смерти?

В трубке на несколько секунд повисло молчание.

— Он умер? — спросил Бюре. — Я не знал об этом. Мне стыдно. Это случилось недавно?

«Он лжет».

— В таком случае прошу меня простить, — вздохнула Анника. — Я не хотела быть вестником смерти. Его застрелили 9 февраля прошлого года на автостоянке в Норчёпинге…

— Мне об этом ничего не известно.

Он говорил теперь отрывистыми короткими фразами, и Аннике стало ясно, что ее собеседник очень скоро потеряет терпение.

— Я читала рапорты, в которых Давида обвиняли в превышении полномочий и в избыточном насилии, — торопливо произнесла она, — ну, ты знаешь, речь шла о двух молодых людях, и было это двадцать лет назад. Думаю, что это было при тебе, верно?

В трубке снова наступила тишина. Анника слышала только легкое потрескивание.

— Алло?..

— Это что еще такое? Где ты откопала это старое дерьмо?

Анника судорожно сглотнула и принялась крутить телефонный провод.

— Каково твое мнение на этот счет?

— Это копание в грязном белье, клевета из помойной ямы. С Давида сняли все обвинения, в конце концов и дела были прекращены.

«Он точно знает, что было на самом деле».

— Ты не слышал, такие вещи потом повторялись?

— Что? О людях, говорящих разные гадости? Каждый день.

— Я имею в виду совершенные Давидом насилия.

— Этот разговор становится неприемлемым, и я не хочу продолжать его в том же духе. Чего ты хочешь?

— Мне кажется, в этих делах были странные обстоятельства…

— Слушай, если ты хочешь облить Давида грязью, то я тебе не помощник. Спасибо и до свидания.

Он отключился.

Она решила все же выпить кофе.

Сделав это, Анника села писать статью о второй жизни Давида. Она может упомянуть о его работе в различных компаниях, о том, что он получил травму при неудачном приземлении после прыжка, о том, что был опекуном Филиппа Андерссона и встречался с ним за несколько дней до своей смерти. Этот факт казался Аннике очень интересным. Она может даже, не входя в детали, упомянуть о том, что Давида обвиняли когда-то в превышении власти и избыточном насилии.