Дуглас Фарр - Из любви к десяти миллионам

Олив прижала пальцы к губам, как бы подавляя готовый вырваться крик и выдохнула:

— Нет!

— Увы. Так что, если я стану вашим мужем, Хейзел еще сильнее будет ревновать.

— Что же делать? — Олив в отчаянии ломала руки. — Что?!

— Ничего мы не можем сделать, — ответил Джеффри. — Нужно положиться на судьбу.

— На судьбу?

— Хейзел не очень здорова. Вы лучше меня это знаете, дорогая. Я тоже заметил, как она временами впадает в черную меланхолию. И на вашем месте присматривал бы за ней — как бы она не покончила с собой. Но что бы ни случилось, я тотчас же приду к вам, моя милая, и утешу.

Да, это было очень хорошее начало. А насколько хорошее — стало ясно из его последующего разговора с Олив. Он звонил по телефону, справляясь о расписании поездов, когда она вдруг схватила его за руку и потянула в пустой и гулкий холл.

— Джеффри, вы были правы. Хейзел влюблена в вас и ревнует.

— Я же вам говорил.

— Как вы думаете, она серьезно больна?

— Трудно сказать.

— Врачи говорят, что она много о себе придумывает.

— Так они иногда говорят, когда не могут распознать болезнь.

— Джеффри.

— Да, милая.

— Не хочу поступать с сестрой несправедливо. Но ведь и о своем счастье нужно думать. Я очень хочу выйти за вас замуж, Джеффри. А вы? Вы все так же хотите на мне жениться?

— Больше всего на свете, Олив.

Итак, он не уехал в тот день. Он остался ждать. Прошло три дня. Терпение Джеффри истощалось, но уверенность была прежней. Хотя однажды и она поколебалась, когда Олив сказала:

— Я никак не могу на это решиться, Джеффри.

Сначала Джеффри не поверил своим ушам, Олив ведь по уши в него влюблена. И все-таки отказалась действовать! Однако он продолжал играть свою роль, все еще надеясь на что-то.

— Конечно, не можете, любимая. Вы ведь такая нежная, ласковая.

— Но сделать это все равно нужно. Ради Хейзел, ради нас самих. Ради Хейзел по двум причинам: из-за ревности и из-за ее плохого здоровья. Но я просто не могу на это пойти.

— Понимаю.

— Джеффри, вы должны это сделать сами, ради меня.

— Нет!

Джеффри страшно разозлился. У Хейзел, по крайней мере, хватило ума не заставлять его совершать убийство.

Если бы Джеффри Грейн не был по натуре игроком, если бы он не принял твердого решения стать единственным хозяином особняка Аркрайтов, он мог бы удовольствоваться пятью миллионами и одной из сестер. Возможно, он выбрал бы Хейзел, ибо она больше походила на него характером, а еще потому, что она долго не протянет — сама часто повторяла. Он чувствовал, что у него в запасе есть выход: можно довольствоваться и полбуханкой. Пока же что-то заставляло его предпринимать все возможное, чтобы выиграть оба приза. Поэтому Джеффри еще раз объявил о своем намерении уехать.

Хейзел выслушала эту новость в мрачном молчании, Олив же более открыто выразила свое огорчение. Во время обеда, когда они все вместе сидели за столом, по круглым щекам Олив катились слезы.

— Куда же вы поедете, Джеффри? — спросила она.

— Пожалуй, махну опять на какой-нибудь корабль, — озвучил он заранее подготовленный ответ. — Мне все равно, куда двигаться.

— Это ваше твердое решение?

— Конечно. Может, снова найду какое-нибудь приключение.

— Женщину, вы хотите сказать?

— Кто знает?..

Разговор взволновал обеих сестер, но это не дало никаких результатов. В три часа шофер должен был отвезти Джеффри на вокзал, поэтому сразу после обеда он позаботился, чтобы его чемоданы были уложены в багажник автомобиля.

Именно в этот момент, когда он уже садился в машину, случилось то, чего он так долго ждал, на что так рассчитывал. В чем был уверен. В спокойном полуденном воздухе раздался пронзительный вопль, и Джеффри сразу узнал его — это кричала Хейзел.

Тут же он услышал торопливый стук женских каблучков, и из-за угла появилась она сама.

Ее глаза были широко раскрыты, волосы развевались, на лице — испуг и страдание. Она снова, на этот раз потише, вскрикнула и бросилась в объятия Джеффри.

— Олив… — с трудом вымолвила Хейзел. — Она, должно быть, упала… со своего балкона в спальне… прямо на каменную террасу… столько крови… кажется, она мертва.

Джеффри оставил рыдающую Хейзел и вместе с шофером бросился к месту происшествия. Там они и увидели Олив, распростертую под балконом, как и сказала Хейзел. И диагноз ее оказался точен — Олив была, без сомнения, мертва.

Пока лакей вызывал полицию, Хейзел подошла к Джеффри. На губах ее играла торжествующая улыбка, точно соответствующая чувству, которое испытывал он: он выиграл и был здесь уже почти хозяином.