Юлиан Семенов - Репоpтеp

- Любимый...

- А как его зовут?

- Иван, - ответила я очень медленно.

- А по профессии он кто?

- Репортер...

- Иван, говоришь? А фамилия у него какая?

- Варравин.

Я ощутила, как дрогнули толстые пальцы Тамары; она придвинулась еще ближе:

- Яночка, птаха моя, так ведь он не любит тебя. Он только себя любит, бессердечный он, злой, выкинь его из памяти, не рви себе душу... Ты небось и домой к нему ходишь, да?

- Хожу.

- Принеси мне, что он пишет, я его почерк посмотрю да отведу от тебя, бедненькой.

- Принесу.

- А как батюшку твоего зовут?

- Владимир Федорович.

- Кто, ты говоришь, он по профессии?

- Врач.

- Значит, тебя как с именем-отчеством величать?

- Янина Владимировна...

- А матушка твоя где?

- С ним, где ж еще...

- В Томске?

- В Тобольске...

- А ее как зовут?

- Ксения Евгеньевна...

- Ты на кого больше похожа?

- На мать, - ответила я после некоторой паузы, потому что мне хотелось сказать ей правду, но отчего-то мне казалось, что именно эту правду я открывать ей не вправе.

- У тебя кто до Ивана был?

- Никого...

- Ах ты, бедненькая моя рыбонька, - Тома утешала меня деловито и заученно, не отводя тяжелого взгляда от моих зрачков; она словно бы входила в меня своими глазами, не зря не люблю людей с мерцающим взглядом, в них есть что-то властное, демоническое. - Ничего, мы твоему горю поможем, мы накажем того, кто надругался над твоей чистой и доверчивой любовью... Твоя боль сразу стихнет, свободной себя почувствуешь... Хочешь стать свободной?

- Хочу, чтоб он со мной был.

Тома подошла еще ближе, так близко, что я ощутила тепло ее лица:

- А зачем ты себя Яной называешь, деточка, когда ты есть Лиза Нарышкина? Тебя кто этому подучил?

И я ответила:

- Иван Варравин.

XV Я, Тихомиров Николай Михайлович

_____________________________________________________________________

Самым сильным впечатлением моего детства был тот день, когда нам дали большую светлую комнату в квартире доктора Вайнберга. Это произошло на седьмой день после того, как немцы вошли в наш Свяжск и расстреляли всех евреев. Квартиры, где раньше жили райкомовцы и энкавэдисты, они заняли под офицерскую гостиницу, в исполкоме стала комендатура, в милиции разместилось СД, а квартиры евреев бургомистр Ивлиев распределил между теми, кто лишился крова после бомбежек.

Мы жили в бараке около станции, но он сгорел; выкопали землянку; там умер младший брат, Арсений, - воспаление легких, сгорел в три дня, лекарств не было, аптеки закрыты, больницу взяли под солдатский госпиталь, к кому обратишься?!

После землянки двадцатиметровая комната, обставленная красным деревом, казалась мне сказочным замком, я даже по паркету ходить боялся, не только башмаки снимал, но и носки, ступал на цыпочках.

Второй раз я испытал потрясение, когда бургомистр Ивлиев открыл занятия в школе. Нас построили на лужайке, где раньше стоял гипсовый бюст пионера; Ивлиев пришел с офицером, который понимал по-русски, и стал говорить с нами как с друзьями, не кричал и не делал замечаний.

- Вот мы и начинаем с вами учиться в школе, которую предоставили наши дорогие немецкие освободители, принесшие нам спасение от большевистского ига. Вы еще маленькие, вы не понимаете, какой ужас пришлось пережить вашим родителям, бабушкам и дедушкам в ту пору, нашей многострадальной Родиной правили большевики, масоны и евреи. Раньше вас учили, что каждая нация, мол, хорошая, все люди братья, и все такое прочее. Да когда же русскому человеку жид пархатый был братом?! На занятиях в новой школе вы узнаете, что после октябрьского переворота на шею русскому человеку сел большевик, латыш, китаец и еврейский комиссар! Так или не так, дети?!

Света Каланичева пискнула:

- А у Марины папа комиссар, но ведь она русская...

- У какой Мариночки папа комиссар? - сразу же спросил немец.

- У Марины Цветковой, ее вместе с евреями расстреляли в овраге...

- Значит, не Цветковы они, - заметил Ивлиев, - а обыкновенные Блюмины... А по-неме... По-еврейски <����блюмен> - значит <����цветы>... Они маскировались, чтоб скрытно править народом... Сколько таких было <����Рыбкиных>, а они на самом деле <����Фиши>, всяких там <����Горных>, а они самые что ни на есть <����Берги>...

- <����Берг> - немецкая фамилия, - заметил немец. - Это не типично для евреев. Эйслеры, Фейхтвангеры, Левитаны, Чаплины, Пискаторы, Эренбурги, Блоки - понятно любому, - евреи, лишенные права на жизнь... Мы, солдаты великого фюрера Адольфа Гитлера, не боимся правды, потому что сражаемся за свободу человечества, за новый порядок на земле... Да, мы не боимся правды, и поэтому я скажу вам, дети, что мы знаем о тех разговорах, которые пока еще идут среди ваших родителей. Мы терпеливая нация, мы умеем ждать, но не очень долго. Понятно?