Харлан Кобен: Один неверный шаг

Коротких спортивных трусов он тоже ни на ком из играющих не заметил. Парнишки на площадке были одеты в синие или черные джинсы с огромной мотней, чем-то напоминавшие безразмерные клоунские панталоны. Казалось, ребят намеренно обрядили в подобные брюки, чтобы их неловкие движения и прыжки вызывали еще больше смеха со стороны зрителей. Впрочем, нельзя отрицать, что в одежде юных игроков прослеживался определенный стиль, и их спущенные чуть ли не ниже ягодиц штаны открывали пояса дизайнерских шортов в стиле «боксер». Майрону не хотелось уподобляться старикам, брюзжащим по поводу несообразностей современной молодежной моды. В то же время как спортивный агент он не мог не видеть, что широченные джинсы, норовившие свалиться со своих владельцев, были совершенно непрактичны, неудобны и создавали ненужные трудности. Разве можно играть в полную силу, если приходится постоянно останавливаться и подтягивать штаны?

И все-таки самые значительные изменения он заметил в глазах и взглядах играющих. Майрон помнил, какой испытывал страх, когда впервые пришел сюда в пятнадцать лет, перейдя в школу высшей ступени. Однако он знал: если хочешь подняться на следующий уровень, то необходимо преодолеть сильнейшую конкуренцию, которая существовала только здесь. Нельзя сказать, что Майрона встретили с распростертыми объятиями. Его провожали взглядами, в которых враждебность смешивалась с любопытством, но это было ничто по сравнению с блестевшими, как сталь клинка, и излучавшими смертельную угрозу глазами юных баскетболистов нынешнего поколения. Помимо всего прочего, неприкрытая ненависть в их глазах сочеталась с тотальным равнодушием и отстраненностью. Хотя Майрон и ненавидел банальности, ему пришлось признать, что во времена его становления как личности — а с тех пор минуло лет двадцать, — в глазах молодых людей проступало нечто совсем иное. Может, надежда?

Словно прочитав его мысли, Брэнда произнесла:

— С некоторых пор я перестала здесь играть.

Майрон с понимающим видом кивнул.

— Догадываюсь, каких усилий вам стоило заставлять себя приходить на эту площадку, — добавила она.

— Благодаря вашему отцу период адаптации прошел значительно легче, чем я опасался.

Брэнда улыбнулась.

— Я так и не смогла понять, почему вы ему понравились. Вообще-то он белых терпеть не может.

— А разве я белый? — со смешком осведомился Майрон.

— Как политик Пэт Бучанан.

Они расхохотались. Потом Майрон сделал очередную попытку перевести разговор на тему, которая интересовала его больше всего.

— Расскажите мне об угрозах.

Вместо ответа Брэнда посмотрела в окно. Они проезжали место, где торговали колесными дисками, и сотни, если не тысячи, этих изделий сверкали на солнце. Странный бизнес, если разобраться. Поскольку новые диски нужны только в том случае, если украли старые. А судя по всему, здесь в основном украденные и продавались. Так сказать, небольшой финансово-фискальный цикл.

— Мне стали звонить по телефону, — наконец произнесла Брэнда. — Все больше по ночам. Один раз заявили, что если не найдут отца, то изобьют меня до полусмерти. Вскоре позвонили снова и сказали, чтобы я не вздумала менять отца на другого менеджера, а то мне будет плохо. Такого рода угрозы… — Брэнда замолчала.

— Есть идеи относительно того, кто мог вам звонить?

— Нет.

— А мысли по поводу того, кому и зачем понадобилось разыскивать вашего отца?

— Нет.

— А по поводу причины его исчезновения?

Она покачала головой.

— Норм что-то говорил относительно преследующей вас машины.

— Насчет этого ничего не знаю.

— А голос в телефонной трубке… — поинтересовался Майрон. — Он всякий раз один и тот же?

— Не уверена.

— Мужской, женский?

— Мужской. Говорил белый. По крайней мере мне так показалось. Из-за особенностей тембра и манеры произношения.

Майрон кивнул.

— Хорас играл в азартные игры?

— Никогда. Вот дедушка — другое дело. Все спускал на тотализаторе. Впрочем, у него не так много и было. Но отец ни к игорному столу, ни к окошку тотализатора и близко не подходил.

— А деньги он в долг брал?

— Нет.

— Вы уверены? Ваше образование, несмотря на дотации для малоимущих, стоило, должно быть, не так уж дешево.

— Я с двенадцати лет на стипендии.

Майрон снова кивнул в знак того, что принимает ее слова к сведению. Впереди по тротуару толчками, словно заводной манекен, двигался странный человек в трусах от Кельвина Кляйна, разноцветных и разностильных лыжных ботинках, и высокой меховой шапке в русском стиле — вроде тех, что можно увидеть в фильме «Доктор Живаго». Никакой другой одежды на нем не было. Ни рубашки, ни брюк. В руке он держал коричневый бумажный пакет, причем сжимал его с такой силой, словно этот предмет помогал ему передвигаться по улице.