Инна Бачинская - Ошибка Бога Времени

Голубая «Тойота» свернула с шоссе на дорогу, ведущую к частным домам. Фары упирались в снежную стену и помогали мало. Машина едва ползла, к счастью, иначе бы Тамара не заметила снеговой холм прямо посередине дороги. Она выскочила из машины, озадаченная. В свете фар увидела лежащего человека, над которым намело сугроб. Приговаривая: «О, господи, да что же это…» – она раскопала Юлию, затащила ее в машину и уложила на заднее сиденье.

Повернула тумблер отопления до отказа. По недолгом раздумье развернула машину и поехала обратно в сторону города.

…Марат бездумно шагал по улице. Вернее, не шагал, а едва тащился. Последнее время у него вошло в привычку после работы идти в бар на Славянской, выпивать две-три рюмки водки и сидеть, тупо рассматривая публику. Домой идти не хотелось. Он испытывал ни с чем не сравнимую ненависть к жене и старался свести до минимума общение с ней. Они не разговаривали с того самого дня, когда Алекс стал главой фирмы. Нет, кажется, еще раньше. Когда он, Марик, пришел к Юлии утром… собирался все рассказать, повиниться… Ему, как честному человеку, приходится очень тяжело. Вокруг волки с волчьей моралью и нравами… Он старался изо всех сил, но они оказались ему не по зубам…

– Вот, Юлюшка, – собирался он сказать, – прости меня ради Евгения Антоновича… Я все исправлю… вот увидишь…

Но не посмел. Мялся, мялся, да так ничего и не сказал. Жена знала о его визите к Юлии, догадалась, зараза. Хитрая, как змея. Подсуетилась и все ей выложила сама. С соответствующими комментариями. Можно себе представить! Марик иногда ловит на себе взгляд Ирки… и ежится от ненависти, которую в нем читает. И в свою очередь с трудом отводит от нее взгляд, полный такой же ненависти. А что же дальше? Он ловит себя на желании сомкнуть пальцы на тощей Иркиной шее и держать до тех пор, пока она не обвиснет тяжелым кулем. Ему страшно, так как он понимает, что добром дело не кончится.

Он исподтишка наблюдает, как она ест – хрустит парниковым огурцом, говорит по телефону, пялится с кривой ухмылкой на экран, где разворачивается пряное латинское зрелище. Его поражает, что Ирка с ее жестким и неуступчивым норовом смотрит эти слащавые фильмы с конфетными героями. И не только смотрит – сопереживает, иногда со слезами на глазах. Его раздражает брошенная где попало одежда жены. Ирка не работает, но домом заниматься не хочет. К ним ходит два раза в неделю женщина – убирает и готовит.

Ирка много ест. Глотает куски как удав, не разжевывая. Болтает с набитым ртом. Расхаживает по квартире в косметических масках из какой-то дряни, роняя ошметки на ковер. Отвратительно одета. Выливает на себя ведрами мерзкие вонючие духи. Груба, как биндюжник. Ругается матом. Храпит…

Марик не мог думать ни о чем другом, напоминая человека, снова и снова раздирающего старые полузажившие раны. Ненависть его к жене так велика, так настоятельно требует пищи, что Марик, как влюбленный, не может наглядеться на нее и только сжимает кулаки в карманах брюк.

Домой не хочется. Благо не холодно. Можно бесконечно долго бродить по городским улицам. Думать. Он так давно не ходил пешком… Еще со студенчества, пожалуй, когда провожал домой девочку… Как же ее звали? Не вспомнить сразу… смешливая, нос в веснушках… совсем простая… безобидная… Девочка из предместья. А ему, дураку, остроты хотелось, перца… игры словами, эквилибристики, легкого душка стервинки…

Леночка… Леночка! Вот как ее звали… Леночка! Простая душа была. Вышла замуж сразу после окончания института… Видел он ее через пару лет – одного малыша за руку ведет, другой в коляске. Толстая, улыбчивая, с узлом волос цвета пшеницы…

Господи, какой дурак! И такая тоска по теплу и участию охватывала Марика, что хоть волком вой. На что жизнь растратил… И с кем? Над родителями смешки строил, что живут вместе… Мать – с рассеянным взглядом голубых фарфоровых глаз и благожелательной улыбкой не от мира сего, тонкая и беспомощная. И отец – мужлан, солдат, грубиян. Он часто думал: что же их связывало? И только недавно понял – у отца был дом, где жила его женщина. А у него, Марата, дома нет. И женщины своей нет.

Родители круглый год проводят на даче. У матери лучший цветник в кооперативе. Марик приезжал летом и с комком в горле наблюдал, как мать срезает цветы, фиолетовые дельфиниумы, неторопливо и внимательно рассматривая каждый цветок на ветке. Фарфоровые голубые глаза все те же, а волосы совсем седые. Отец по-прежнему подтянут, жилист, зимой купается в проруби, только армейский ежик поредел и посерел. Председательствует в дачном кооперативе, руководит там твердой рукой.