Инна Бачинская - Ошибка Бога Времени

Он усадил их за стол под яблоней и скрылся в доме. Через несколько минут появился снова с бутылкой и стаканами. Разлил: «Будем!» – и они выпили.

– Отличное винцо! – похвалил Монах. – А мы к вам, Петр Семенович, по делу. Ваш бывший коллега дал координаты. Пара вопросов к вам… Вы помните день, когда умер Евгений Антонович Литвин, владелец «Торга»? Вы еще звонили в «Скорую»…

– А вам зачем?

– Я родственник Евгения Антоновича, – соврал Монах, не моргнув глазом. – Меня не было в городе четыре года, недавно вернулся и узнал, что Женя умер. Марат Николаевич, теперешний директор, ничего толком не знает, сердце, говорит, схватило, «Скорая» не довезла. Молодой человек, сорок пять всего…

– Хороший был человек Евгений Антонович, царствие ему небесное! – вздохнул старик. – Всегда пошутит, посмеется, на праздник всегда пригласит к себе в кабинет на коньячок. Демократ, одним словом. Марат Николаевич при нем ниже травы и тише воды был, а сейчас, говорят, развернулся… Мне Слава рассказывал, он охранником там. Такой важный стал! Контроля над ним теперь никакого – что хочу, то и ворочу. И дела у «Торга» не то чтобы хорошие… Но говорить не буду, не знаю.

– А в тот вечер… как это было, помните?

– Как же не помнить! У нас был корпоратив, пять лет «Межстрою», они у нас офис снимают. Гулянка с шести вечера и чуть не до утра. У нас есть комната для банкетов, но всегда кто-то выйдет в вестибюль, то покурить, то проветриться, народу было полно – шум, гомон! Все горазды на халяву. Нас трое дежурило на всякий случай, и патруль на подхвате у подъезда, а то вдруг пожар или драка! Всякое бывает. Евгений Антонович позвонил… как сейчас помню, в половине одиннадцатого, я даже не понял сначала, кто это. Не узнал его голос. Говорит невнятно, заикается… видимо, совсем плохо было. Повторял все время «Петр Семенович, вызови «Скорую»…», и еще что-то, а я не пойму – кто это, народ вокруг шумит. Кто, спрашиваю! Он только и сказал «Литвин», и больше ничего! Я тут же «Скорую», а сам к нему! А он лежит головой на столе, без сознания уже. Чашка перевернутая, чай разлился… «Скорая» подъехала через двадцать четыре минуты, я еще их к грузовому лифту проводил, чтобы людей не пугать… Не довезли! Я и на похоронах был, подошел к Юлии Павловне выразить соболезнование, а она… бедная, только кивнула, а сказать ничего не сказала, не смогла от слез…

Они помолчали. Старик снова разлил, и они выпили.

– За Евгения Антоновича! Не чокаемся…

– И часто он работал по вечерам? – спросил Монах.

– Часто. И по командировкам часто, всё в разъездах, и по заграницам мотался. Одно слово – хозяин…

– Он работал один?

– Один? – не понял старик.

– К нему приходил кто-нибудь, когда он работал?

– Ну, бывало, вызывал кого-нибудь из сотрудников, – то бумаги нужны, то цифры. Он иногда до двух-трех ночи сидел!

– А в тот вечер?

– Говорю ж: народу было невпроворот! Не помню, чтобы кто-то к нему приходил… Не знаю, может, и был кто, – старик пожал плечами. – Я пришел, а он на столе головой лежит, рядом чашка перевернутая… и чай разлился на бумаги.

– Чашка одна?

– Одна. Когда его увезли, я еще прибрал все, вымыл чашку, дверь запер…

– У вас там три видеокамеры, они работали?

– Одна точно работала, насчет других – не скажу, не знаю. Да нам и одной хватает. У нас тогда Рома Захарченко охранником работал, уже уволился, ушли, почитай, вместе. Ну, он человек у нас случайный был, временный. Он по компьютерам, программист вроде. Я еще ему помогал вещички складывать и по инвентарной описи сверять. Хороший пацан, душевный, никогда не откажется помочь, даже мебель, бывало, перенести. Но разгильдяй еще тот, никогда у него в комнате порядка не было…

Петр Семенович снова разлил и сказал:

– Вот так живет человек и не знает… а жизнь, она короткая, хоть и длинная! – Он вдруг вскочил и закричал: – Зоя! Иди к нам! Посидим по-соседски! – И добавил шепотом: – Это она! Которая за межу судится! Пацаны, посмотрите на нее, скажите, как она вам!

… – Ну и что новенького ты узнал? – скептически спросил Зажорик своего друга Монаха по дороге домой.

– Кое-что узнал.

– Что именно?

– Что четырнадцатого марта там было полно народу и проскользнуть в «Торг» мог кто угодно. То есть у убийцы была возможность остаться незамеченным. Еще узнал, что в чашке Евгения оставался недопитый чай, а это говорит… может говорить о том, что приступ случился внезапно, возможно, в то время, как он пил чай…

– Это ничего не доказывает!