Инна Бачинская: Ошибка Бога Времени

– Ма, привет!

– Денис?! – ахнула Юлия, всплескивая руками. – Денечка, мальчик мой! Сыночек! Господи, откуда же ты взялся? Вырос как! Заходи!

Юлия засуетилась, отступая, давая ему пройти. Денис подхватил на руки девочку и переступил порог. Поставил малышку на пол и обнял мать. Повторил:

– Привет, ма! Как ты? Выглядишь нормально!

– Я хорошо! А ты? Такой большой, с бородой… Я тебя не узнала!

– Артистический антураж, согласно законам жанра! Твой сын – известный художник, ма, надо соответствовать! Да и времени нет, если честно.

– А это… – она перевела взгляд на девочку.

– Киндер-сюрприз! Это Женька! Женька, скажи бабушке: «Привет!»

Девочка застенчиво смотрит на Юлию и молчит. Юлия, лишившись дара речи, тоже молчит.

– Она еще не говорит, – говорит Денис, – но соображает – будь здоров! Шкода страшная!

– Это… твоя дочь? – все еще не верит Юлия. – Но… ты ничего не говорил! Ты женился?

– Пока нет. Ты извини, мам, закрутились! Баська хотела своим сплавить, но они отказались. У них там совсем по-другому. Взяли няньку, а Женька ее боится. И мы решили к тебе…

– Барбара? – вспоминает Юлия американку-квакершу в красном сарафане.

– Ну! У нас теперь галерея! Взяли кредит, работы невпроворот! Ремонт, света белого не видим. Через месяц открытие! Ма, ее Юджина зовут, в честь бати. Женька по-нашему. Баська говорит, отвези своей матери на время, а потом заберем. Разгребемся – и сразу за ней. Она, кстати, тебе передает привет. Я вырвался на пару дней всего. Женька, не трогай собаку и сию минуту встань с пола! – прикрикнул он на девочку. – Я с ней замотался, пока доехал! Мне все стюардессы помогали. Ма, пожрать есть?

– В кухне, в холодильнике! Прими душ! Сколько ей? – кричит Юлия ему вслед.

– Год и два! – отвечает Денис уже из кухни, на бегу.

Юлия садится на пол рядом с девочкой и Лапиком. Девочка громко смеется и тянет Лапика за уши. Юлия берет ее на руки, зарывается лицом в светлые теплые волосики. От девочки пахнет так, как когда-то пахло от Деньки, – манной кашей и цыплячьим пухом.

– Женечка! Маленькая моя! Солнышко!

…Юлия сидела в кресле, держа на коленях уснувшую девочку. Лапик лежал мордой на тапочках Юлии. Тоже спал. Денис, сделав с десяток звонков друзьям, давно умчался. «Когда вернешься?» – крикнула Юлия ему вслед. И он, как когда-то, в незапамятные времена, закричал уже с крыльца: «Не знаю! Ма, я позвоню!»

Юлии казалось, что на коленях у нее маленький Денька, и сейчас откроется дверь и на пороге появится Женька. Ей даже показалось, что она слышит, как поворачивается ключ в замке. Не появится – Женька никогда не появлялся, – а влетит, крича:

– Юлька, если бы ты только знала, как я соскучился! Как мой наследник?

Юлия взглянула на дверь. Тихо было, никто не появился на пороге. Ветер бросал пригоршни снежинок в окно. Начиналась весенняя вьюга… последняя, какая-то несерьезная, бутафорская. И солнце светило. Зима выметала снежные остатки из кладовых и вытряхивала скатерти с ледяными крошками.

И подумалось вдруг Юлии: а что, если на самом деле существуют в природе неоднократно описанные фантастами множественные миры, отстающие друг от друга на доли секунды? И в эту самую минуту в каком-то из этих прошлых миров, десятитысячном или десятимиллионном по счету, отстающем от нашего лет на двадцать пять или чуть больше, двое бродят в осеннем лесу… И Женька – руки в карманах короткой курточки – танцует на поляне, по-журавлиному выбрасывая ноги. Ослепительно сверкает на солнце синяя холодная вода озера, шелестит ветер в зарослях сухой белой травы, а вокруг радостный разноцветный лес – красный, желтый, оранжевый…

Женька танцует под незатейливый, слышный только им двоим шарманочный мотив старого вальса… раз-два-три… раз-два-три…

– Не уходи, побудь со мной… ты мой каприз! – кричит Женька.

Он кружится, подпрыгивает, выбрасывая длинные ноги. Раз-два-три… раз-два-три… Гулкое эхо подхватывает Женькин голос и уносит в глубину леса. А она хохочет до слез!

И все у них еще впереди, и жизнь обещает быть прекрасной и удивительной…

Фраза из трагедии «Фауст» немецкого ученого и поэта Иоганна Вольфганга Гете.

Old man’s car ( англ .)дословно: машина для пожилого человека, т. е. для солидного и понимающего представителя среднего класса.

Публий Овидий Назон– древнеримский поэт. Здесь помещен отрывок из его «Книги любви». Пер. А.А. Фета.