Фридрих Незнанский - Отмороженный

Слава метнулся к двери. Сейчас позвонит своим, чтобы засекли.

– Только не вздумайте меня пеленговать, – сказал Тягунов. – Иначе разговора не будет. А то, что я вам скажу, важнее моей головы.

Слава, по-видимому, это услышал и застыл в дверях, глядя на меня. Я пожал плечами, показав глазами на трубку. Черт его знает! Ситуация – как тогда в театре. Поймаешь одно, упустишь другое.

Поди знай, что важнее… Если совру, поймет по голосу. С ним лучше разговаривать начистоту.

– О'кей! – сказал я. – Договорились. Но как только мне станет неинтересно, обязательно вас засечем. Поэтому говорите по существу и коротко.

– Я не убивал журналистку Клейменову, – сказал он. – И Сергея Горюнова тоже. Мою винтовку украли. И воспользовались ею.

– У вас должна остаться еще одна, – сказал я.

– Да, и только что я убил из нее киллера, собиравшегося подстрелить меня. Убил из этой самой винтовки. Он остался там, на крыше.

Костя и Слава прильнули к параллельному аппарату.

– Адрес… – одними губами произнес Слава.

– Вам лучше опередить его хозяев и удостовериться самим, – сказал Тягунов. – Там рядом отделение милиции, номер девяносто три. Немедленно позвоните, пусть оцепят дом сорок три, строение два.

Я кивал, записывая адрес.

– Подождите, сейчас позвоню, – сказал я, – по другому телефону. Не бойтесь, вас пока засекать не будем.

– Я не боюсь, – ответил он спокойно. – Если обманете, буду охотиться на вас. Поэтому бояться надо вам… Значит, он лежит сейчас на крыше. Думаю, они еще не спохватились. Вы должны их опередить.

– Итак, что мы там увидим? – спросил я, отзвонив в названное отделение.

– Мою винтовку, – сказал он. – И труп. В черном.

– Из этой винтовки вы убили банкира Салуцкого? – спросил я.

– Возможно, – сказал он. – Уже не помню. Вам какая разница?

– Вы их меняли, чтобы запутать следствие? – спросил я.

– Чтобы уничтожить их как можно больше, – ответил он.

– За что? – спросил я.

– Они виноваты в гибели тысяч невинных моих солдат, погибших в Чечне за их интересы.

– Вину может установить только суд… – устало сказал я. Столько раз приходилось произносить эти слова, хотя не всегда в них верил.

– Один полевой командир, когда я попал к ним в плен, отдал мне документы. Где все сказано, если внимательно их читать. В Чечне я передал их Жене Клейменовой. Только ей я поверил. Она отнесла к вам, в Генпрокуратуру. Результат вам известен.

Мы невольно посмотрели на бумаги, привезенные Володей Фрязиным. Это были подлинные документы, ксерокопии Клейменова оставила прокурору. Слава хотел снова что-то сказать мне, но я отмахнулся. Какое это теперь имеет значение. Важно, чтобы он продолжал говорить.

– Почему вы замолчали? – подозрительно спросил Павел Тягунов.

– Просто оторопь берет, – ответил я. – Меня и моих коллег. Жаль, что не вижу сейчас ваше лицо. Как там, в театре. Где вы мне показались вполне порядочным человеком.

– Бывает, – сказал он. – Я, кстати, посоветовал ей снять ксерокопии, отдать их в прокуратуру, а ксерокопии оставить у себя.

– Они сейчас передо мной, – сказал я. – К счастью, она вас послушалась. Значит, вы взяли на себя роль Господа Бога?

– Мстителя, – ответил он. – Я узнал, кто все так устроил, что одну и ту же высоту мне пришлось брать три раза. Пока от моего батальона не остался я один.

– А почему вы не мстите там, в Чечне? – спросил я.

– Им от меня уже порядком досталось. Я убил четверых полевых командиров. Одного украинского фашиста. Одного турка, организовавшего снабжение боевиков оружием.

– Мы это знаем… Теперь принялись за своих?

– А вы почитайте, – сказал он. – Они хуже чужих.

– Женя об этом знала? То, чем вы занимаетесь?

– Она поняла, что другого выхода просто не существует. Правосудие основано на том, что преступник не должен уйти от наказания.

– Не собираюсь вступать с вами в дискуссию, – сказал я. – В ваших же интересах явиться к нам с повинной.

– Тогда я заканчиваю наш разговор, – сказал он. – Прощайте. Больше обо мне не услышите.

И повесил трубку, прежде чем я успел что-то сказать. А я хотел спросить: намерен ли он и дальше вычеркивать фамилии из своего списка с помощью винтовки? И если да, то будет ли он мстить за погибшую журналистку? В любом случае мне расхотелось ему мешать. К тому же он ясно сказал: больше обо мне не услышите. А значит…

– Можешь ознакомить меня с постановлением генерального, – сказал я Косте. – Готов сию минуту его выполнить.