Фридрих Незнанский - Кто есть кто

Она кивнула, что должно было означать «хорошо».

– Я сейчас все улажу и приду. А вы пока собирайтесь.

Вера вдруг крепко и цепко схватила меня за локоть здоровой рукой. В ее глазах был страх. Она боялась, что я уйду. И что все это окажется неправдой.

– Не бойтесь, – постарался я ее успокоить, – я сейчас.

Если бы я перед выходом из дома не догадался взять с собой всю свою наличность, сегодня, пожалуй, Веру вытащить из тюрьмы не удалось бы. Платить пришлось буквально на каждом шагу – от начальника оперативного отдела до часового в воротах тюрьмы.

– Тебе-то за что? – устало спросил я, когда, уже спустившись вместе с Верой, мы встали у ворот и он сделал выразительный жест, потерев большим и указательным пальцами друг о друга.

– А ворота кто откроет? – обиделся он. – Можно сказать, самое главное дело делаю, а ты жилишься.

Он укоризненно покачал головой.

Я протянул ему очередную купюру, и мы оказались на свободе!

Все время, пока мы спускались по лестницам, получали верхнюю одежду, шли через тюремный двор, Вера находилась в каком-то ступоре. Она молчала, крепко держа меня за руку, и только провожала взглядом проходящих мимо людей в форме. Я это знал – такая привычка вырабатывается у всех, побывавших в заключении…

И только когда мы вышли на улицу, она обняла меня за плечи, уткнулась лицом в плечо и громко, в голос, зарыдала.

– Тихо, тихо, – пытался успокоить ее я, – не надо. Уже все позади.

Она не останавливалась. К моему удивлению, прохожие никак не реагировали на ее плач. Видно, для окрестностей Бутырской тюрьмы такие сцены не в диковинку.

Мы сели в машину. Я повез Веру к себе. Ну не в ее же квартиру везти, где этой ночью убили Воронцова!

Наконец, когда мы отъехали от Бутырки, Вера обрела дар речи.

– Что с Димой? – было ее первым вопросом.

– Все в порядке. Он в Лихтенштейне.

– Где?!

– В Лихтенштейне. Есть такое карликовое государство в Европе. Он участвует в шахматном турнире.

– Как он туда попал?

– Его послал Матвей Варнавский.

По дороге я вкратце рассказал ей все, что мне удалось выяснить. Она слушала вполуха. Веру больше интересовало то, что можно было видеть в окно: московские дома и улицы, люди, спешащие по своим делам, машины – словом, то, чего нельзя увидеть в Бутырской тюрьме,

– Ой, а вон там дом, где мы жили с Ленкой Филимоновой, – ткнула она пальцем в окно и тут же погрустнела, вспомнив, что ее подруги уже нет в живых. – Кто ее убил?

– Пока неизвестно. Ищут… Расскажите лучше, что произошло сегодня ночью.

У меня были серьезные основания считать, что это нападение не просто рядовая тюремная потасовка.

Вера нахмурилась:

– Я не хочу об этом вспоминать. Я не хочу вспоминать ни о чем, что происходило со мной за эти полгода.

– Я понимаю. Скажите хотя бы, кто напал на вас?

– Чеченка. Та, о которой я вам рассказывала. Подкралась ночью с ножом и… Если бы не Рита, попала бы прямо в грудь. Хорошо, сразу бабы с соседних нар сбежались. А то бы… А так только руку разрезала. Глубоко, правда.

Она махнула рукой.

– А чеченка что?

Она пожала плечами:

– А чего ей? Ничего не будет. Откупится. Если не сама, то родичи откупят. У них, знаете, мафия. Если деньги есть, то и водка, и анаша и, кому необходимо, даже мужик. Она горько усмехнулась. – И когда на зону выйдут, то вообще лафа. А через некоторое время на какого-нибудь солдата, который со времени чеченской войны в плену, обменяют. Вот и все. Вера тряхнула головой. – Не хочу об этом вспоминать. Плевать я хотела на нее!

– Дело в том, – заметил я, – что эту чеченку тоже могли подослать те же люди, которые вас засадили в тюрьму.

– Ну и все! Теперь возьму Диму и уеду…

– Куда? – задал я резонный вопрос.

Она умолкла. Я знал, что ехать ей, в общем-то, некуда.

Вдруг Вера дотронулась своей ладонью до моей руки, которая лежала на переключателе коробки передач.

– Что мне теперь делать? – вдруг спросила она.

Ее ладонь была узкой и прохладной, а глаза смотрели так… ну, в общем, объяснить трудно.

– Все будет хорошо. Вернется из Лихтенштейна Дима, вы опять будете жить так, как раньше. И все забудется, как страшный сон.

– Правда? – прошептала она.

– Да, – твердо сказал я, потому что был в этом абсолютно уверен.

Мы подъехали к моему дому. Хотите верьте, хотите нет, но весь двор опять был заполнен пожарными машинами! Я выглянул из окна и поднял голову. Полыхали окна моей квартиры. Что ж, видимо, Кулешов перед смертью успел отдать распоряжение. А может быть, это не он?